Ночи без сна - Джо Беверли

Однако именно это место она уже обыскивала самым тщательным образом и едва ли что-нибудь не заметила.

Мысль о де Вере заставила ее подойти к поискам более систематически, а не как обычно, когда она полагалась на интуицию.

Наименее вероятным местом был главный холл, поскольку через него часто проходили люди. В кухне и комнатах для прислуги почти всегда кто-нибудь находился, да и граф, насколько она знала, никогда там не бывал.

Значит, на нижнем этаже оставались столовая, малая гостиная и библиотека.

Сначала она отправилась в столовую, отбросив все воспоминания о вчерашнем вечере. Она уже обыскивала эту комнату, но теперь попыталась найти какие-нибудь хитроумные тайники.

Гладко окрашенные стены облегчали задачу. Едва ли внутри этих стен могли быть пустоты с выходом наружу. Она осмотрела дубовый пол и простой без украшений потолок и пришла к тому же заключению. Твердо намеренная быть педантичной, она еще раз окинула взглядом комнату, надеясь заметить что-нибудь подозрительное. Она ничего не обнаружила, но, когда ее взгляд упал на застекленную дверь в сад, она подумала, уж не спрятано ли золото там.

Едва ли. Граф редко выходил в сад. Он предпочитал передвигаться по дому, пользуясь внешними коридорами. Она раньше не думала об этом, но, судя по всему, даже открытое пространство внутреннего сада внушало графу безрассудный ужас.

Кроме того, если бы он имел привычку раскапывать и закапывать свой тайник, то это заметила бы миссис Лейн, которая ухаживала за садом.

Сьюзен видела сквозь кусты, как Пирс возится с фонтаном, но не подошла к нему, чтобы не отвлекаться.

Она осмотрела малую столовую, остановилась взглядом на стенах коридора.

Едва ли там могло найтись место для тайника.

Она прошла в главный холл и, тщательно осмотрев все поверхности, перешла в малую гостиную. Эта комната замыкала коридор и не имела выхода в сад. Там было всего одно окно, и поэтому даже в дневное время света было маловато.

Стены в гостиной были оклеены шелковыми обоями, потолок украшала лепнина, так что там можно было разместить тайник, если бы эта комната не была пристроена всего пять лет тому назад и она сама не принимала бы участия в ее планировке.

Она была почти уверена, что никакого тайника там не могло быть встроено, тем не менее продолжала тщательно осматривать каждое утолщение в стене, каждую трещинку или морщинку…

— Что-нибудь ищешь?

Она резко оглянулась и увидела Кона, который стоял в дверном проеме и наблюдал за ней.

— Смотрю, нет ли паутины, — торопливо ответила она. — Это одна из моих обязанностей.

— Бедные пауки. Мистер Рафлстоу должным образом ошеломлен книгами и манускриптами, так что я оставил его наслаждаться знакомством с ними. Как у нас продвигается работа с фонтаном?

Она постаралась пропустить мимо ушей слова «у нас».

— Я поручила эту работу вашим людям. Можете пойти и расспросить их обо всем сами.

— Почему бы нам не пойти вместе?

Ну уж нет. Она взглянула на часы, приколотые к лифу платья, и, хотя никаких неотложных дел у нее не было, сказала:

— Меня ждут на кухне, милорд.

Она ждала, что он станет протестовать, но он просто сказал:

— Ну что ж, ладно, — и вышел из комнаты.

Она вздохнула — то ли с облегчением, то ли с сожалением. Ей хотелось побыть с Коном, но она твердо решила быть разумной, а это означало по возможности избегать его.

Кон даже не оглянулся.

Это ее тоже немного расстроило.

По правде говоря, в таком отвратительном настроении, как сейчас, ей следовало бы как можно скорее покинуть этот дом.

Сказав, что ее присутствие необходимо на кухне, она чувствовала себя обязанной отправиться туда. Однако, пересекая холл, она выглянула из окна и увидела Кона, который, закатав рукава, помогал своим людям снимать дракона с не желающей принимать его невесты.

Изменив направление, она взбежала по винтовой лестнице и вошла в ближайшую комнату, из окна которой можно было наблюдать за тем, что происходит в саду.

Дракон теперь лежал на земле — слава Богу, на дорожке, а не на цветочной клумбе, — но женская фигура все еще была распростерта на своем месте. Лишенная воды и насильника, она словно пребывала в каком-то экстазе.

Неужели страх и экстаз так близки? И не является ли экстаз результатом насилия? Надо над этим подумать, это могло бы многое объяснить.

Кон перепрыгнул через бортик фонтана и потянулся за каким-то инструментом. Он снял галстук, и рубаха распахнулась на груди. Он принялся отвинчивать какую-то гайку, крепившую фигуру.

Наблюдавшая за ним Сьюзен почувствовала, что крепко сжимает черный шелк балдахина, вышитый драконами. Она находилась в Китайской комнате, где Кон спал в первую ночь после своего приезда. И наблюдала она за ним из того самого окна, из которого он смотрел на нее в то первое утро.

Это было утро всего лишь вчерашнего дня. Всего один день, а словно прожита целая жизнь.

Надо идти. Нельзя, чтобы он увидел, что она наблюдает за ним из окна так же, как он наблюдал за ней.

Но он едва ли взглянет в ее сторону, потому что так поглощен работой, будто освобождение бронзовой фигуры было для него вопросом жизни и смерти.

Понятно. В Испании он чуть не изнасиловал женщину. А теперь освобождает женщину. Сьюзен было больно за его мучения, но она не могла не порадоваться тому, что, хотя на войне солдаты привыкают к насилию и черствеют, он, по всему видно, не очерствел.

Конечно, не очерствел. Ведь это Кон.

Опомнившись, она выпустила из кулака смятую занавеску и разгладила ее. Вышитые на занавеске китайские драконы символизировали бодрость духа и радость, но на груди у Кона был изображен другой дракон, тот, которого побеждает святой Георгий. Злобное чудовище, требующее, чтобы ему приносили в жертву невинные души. Такой дракон, какой был изображен на фонтане, — губил все, что было чистого и хорошего.

Почему Кон всегда хотел быть святым Георгием?

Она видела, как он перебросил инструмент Уайту, поднатужился, чуть расставив ноги. Мышцы на предплечьях напряглись. Он не был атлетического телосложения, но мышцы у него были тренированные.

Она почувствовала, что облизывает пересохшие губы.

Рослый Пирс с помощью толстой палки приподнял фигуру женщины и ухватил ее за щиколотки, чтобы перетащить через бортик фонтана и положить на землю рядом с ее поверженным мучителем.

Кон бросил на нее свой пиджак.

Сьюзен отступила на шаг от окна и перевела дыхание. Пусть даже на груди у Кона вытатуирован дракон, он остался все тем же доблестным Георгием. И никем другим он быть не может.