Хирург "на районе" - Дмитрий Правдин

— Нда! Ладно, Любовь Даниловна, напишите ему направление на рентген левого предплечья в двух проекциях. Сделаешь снимок и жди меня. Я обедать!

Через полчаса я вернулся на прием, совершенно забыв о странном пациенте. А он уже ждал меня в коридоре, сияя от счастья:

— Доктор, я ж говорил, она здесь! В руке! Посмотрите!

Я взял снимки — и оторопел: под кожей четко прослеживался металл, причудливой мозаикой заполнивший мышцы предплечья и распространившийся по щелям и фациальным пространствам конечности. «Действительно ртуть! Но что делать? Как ее оттуда достать?»

Не так просто извлечь инородное тело из мышечного массива, как это кажется на первый взгляд. Этот стереотип пришел из кино, где раненому герою непременно удаляют пулю. Удалили — и все проблемы кончились; а как же поврежденные органы? А? Причем пули извлекают любыми подручными средствами, чуть ли не палкой, люди, весьма далекие от хирургии. И никто не задумывается о том, что люди годами могут ходить с осколками и пулями в организме, например, со Второй мировой.

Как-то одному сотруднику милиции, раненному автоматной пулей в ягодицу, я всю задницу разворотил, прежде чем вынул пресловутый заряд. Маленькая пуля-от АК, калибра 5,45, а разрез получился на двадцать с лишним сантиметров. На снимке отлично видно, а вживую не нащупать и не подцепить, не повредив артерии или нервы. Попробуйте в большой кусок мяса засунуть иглу, а затем аккуратно выудить ее.

Я повел «ртутного человека» в перевязочную, раскрыл рану. Поискал и, — так ничего и не найдя, отправил в областную больницу. Там попытались помочь, но тоже не смогли ничего сделать. А как извлечешь жидкий металл, который «гуляет» по мышцам?..

Самое интересное, что рука парня не беспокоила: не болела, не чесалась, не воспалялась. Но на снимке она выглядела сделанной из металла: ртуть так растеклась по тканям, что заполнила практически все предплечье.

На этой почве у парня развилась паранойя, ему все казалось, что руку непременно отрежут. Промаявшись с месяц, он, заняв денег, махнул в Москву. Не знаю, что сделали в столице; больше я его не встречал.

Много интересного и курьезного было в моей практике. Хочу рассказать вам не о чудачествах пациентов, а о ляпах медперсонала.

Мы, медики, — люди. Мы не безгрешны, иногда и мы делаем ошибки. Не со зла, а либо от невнимания, либо из-за нехватки опыта. То, что совершается осознанно, уже не ляп, а медицинское преступление.

В первый день работы молоденькая медсестра дрожащими от волнения руками впрыснула под кожу пациента раствор хлористого кальция, который можно вводить только в вену. У больного в этом месте образовался некроз кожи. Что это, ляп или преступление? Наверное, все-таки ляп. Медсестра не хотела навредить пациенту, просто растерялась. Хотя пациенту не легче от того, что ее ошибка не была умышленной.

К хирургу обратился пациент с переломом костей правого предплечья. Врач осмотрел и загипсовал левое. Преступление? Думаю, вряд ли: доктор просто перепугал. Перед ним сидело трое пьяных со сломанными предплечьями, вот он и спутал, кому гипсовать левое, а кому — правое. Не преступление, но ляп однозначно!

Привезли к нам из глухой деревни Ваню Гущина. Он уже неоднократно лежал у нас с разными гнойниками. Ваня страдал сахарным диабетом и сам себе колол инсулин. Диабет часто осложняется воспалением мягких тканей и кожного покрова. Как только Гущин принимался за самогон, пропуская время очередной инъекции, у него моментально возникали гнойники.

В этот раз Ваню доставили с небольшим карбункулом (чиреем) на спине. От него потягивало перегаром.

— Ну, Вано, опять выпивал? — начал я.

— Да, чуть-чуть всего, Дмитрий Андреич, — слабо улыбнулся Гущин.

— Вано, миллион раз же сказано, не пей! Ну, что как маленький, каждый раз одно и то же!

— Да не ругайтесь, плохо мне!

— Валя, срочно в лабораторию, пусть сахар возьмут! — приказал я постовой медсестре.

Валя начала работать у нас сразу после окончания медучилища, и за те три месяца, что она провела в отделении, ничем, кроме большого бюста и длинных золотистых локонов, не выделилась. Особой тяги к медицине девушка не испытывала. Зато ее тянуло к врачам. Я не раз указывал ей на неуместность чересчур глубокого декольте. Дуреха обижалась, не понимая того, что наши больные — не святые и что они могут попытаться добиться от нее большего, чем сестринская помощь.

— Дмитрий Андреевич, у Гущина глюкоза 30! — томным голосом доложила Валя через двадцать минут.

При верхней границе в 6,5 это было явно чересчур. «Странно, почему он до сих пор еще не в гипергликемической коме?»

— Введите больному 20 единиц инсулина, через час повторить глюкозу.

— Хорошо, доктор.

— Сама справишься, знаешь, как инсулин вводить?

— Ну да, нас этому учили, — обиделась девушка и, покачивая бедрами, продефилировала в процедурку. Через час она прибежала испуганная:

— Доктор, у больного глюкоза 0,5 и он без сознания!

— Как 0,5? — поразился я.

При нижней границе нормы в 3,5 — это катастрофа! Из гипергликемической больной плавно перешел в гипогликемическую кому. Теперь ему надо было вводить не инсулин, а глюкозу.

— Немедленно ставьте ему сорокапроцентную глюкозу! Так, стоп! Валя, а сколько ты ввела инсулина?

— Как вы вели — 20!

— 20 чего — единиц или миллилитров?

— Ну конечно, 20 миллилитров!

— Валя, ты чудовище! Ты вогнала парня в кому! В одном миллилитре нашего инсулина 40 единиц! Тебе надо было ввести всего полкубика! А ты ввела аж 800 единиц! Ты чем думала?

— Но вы же сами сказали 20! — чуть не плача, с трудом произнесла девушка.

— Боже мой! Валя, ты совсем, смотрю, не ориентируешься в дозировках! Для тебя единицы и миллилитры одно и то же!

— Почему?

— Да потому! Кто тебе диплом только дал? Для чего существуют специальные инсулиновые шприцы? Чтоб набирать небольшие дозы, измеряемые в единицах. Обыкновенным шприцом ты не наберешь 4 единицы инсулина, если надо, так как это всего 0,1 мл! Только специальным, Тонким шприцом можно это выполнить! Ох, Валя, Валя!

— Так и что сейчас делать? — испуганно спросила блондинка.

— Я же говорил уже, глюкозу тащи сорокапроцентную!

— А сколько?

— Начнем с пол-литра!

— А у нас в отделении, поди, и нет столько сорокапроцентной, — едва не плакала медсестра.

— Ищите в других отделениях, берите, где хотите, но начать капать надо немедленно!

Сорокапроцентный раствор глюкозы выпускается в ампулах, и самые большие из них — на десять миллилитров. Чтобы ввести пол-литра, необходимо было 50 ампул.