Тарзан и сокровища Опара - Эдгар Берроуз

А далеко в окутанных ночной мглою джунглях волосатое человекоподобное существо по ветвям деревьев неслось на юг по какому-то таинственному поручению.

Джэн Клейтон сидела в ветвях дерева, где оставил ее Верпер, и ей казалось, что эта долгая ночь никогда не кончится. Но наконец взошло солнце, и через час после восхода на тропинке показался одинокий всадник. Сердце молодой женщины вновь наполнилось надеждой.

Просторный бурнус и широкий капюшон скрывали лицо и фигуру всадника; но Джэн хорошо знала, что это г. Фреко: ведь и он носил арабский костюм, а кроме него никто не знал, что она здесь, и только он мог прийти за ней.

То, что она видела, рассеяло страхи бессонной ночи; но она многого не видела. Она не видела ни темного лица под белым капюшоном, ни колонны смуглолицых всадников, медленно ехавших за поворотом тропинки следом за своим предводителем.

Наклонившись вперед, она радостным криком приветствовала приближающегося всадника. При первом ее слове человек взглянул вверх; Джэн Клейтон увидела темное лицо Абдул-Мурака и в ужасе отпрянула назад, но было поздно. Он уже видел ее и теперь крикнул ей, чтобы она спустилась. Она не хотела спускаться, но когда отряд темных кавалеристов подъехал к своему начальнику, и по его приказанию один из солдат стал взбираться на дерево, чтобы стащить ее вниз, она увидела, что сопротивление будет бесполезно. Тогда Джэн медленно спустилась на землю и, подойдя к абиссинцу, во имя человеколюбия и справедливости просила отпустить ее.

Рассерженный своим недавним поражением, потерей золота и бегством пленников, Абдул-Мурак менее всего был склонен сдаться на мольбы женщины.

Разжалование, а может быть и смерть ждали его дома за неудачи и несчастья, постигшие его. Но хороший подарок мог смягчить гнев Менелика, и уж, конечно, этот нежный цветок чужой расы будет принят императором с большой благосклонностью.

Когда Джэн Клейтон окончила свою речь, он кратко ответил, что готов оказать ей покровительство, но что он должен отвести ее к своему повелителю.

Молодой женщине незачем было спрашивать, на что она нужна его императору, и снова погасла надежда в ее душе. Она покорно дала поднять себя в седло позади одного из солдат и под новым конвоем стала продвигаться к тому, что теперь уже казалось ей неизбежной судьбой.

В битве с разбойниками Абдул-Мурак потерял своих проводников. Сам он был совершенно незнаком с местностью и сбился с дороги. Поэтому, после своего бегства с поля битвы, он очень мало подвинулся на север. Сейчас он направляется на запад в надежде наткнуться на какую-нибудь деревню, где он мог бы найти проводников. Но, когда наступила ночь, он был так же далек от своей цели, как и на заре.

Унылые, павшие духом, мучимые голодом и жаждой, абиссинцы расположились лагерем в дикой чаще джунглей. Львы, привлеченные лошадьми, дико рычали подле тернистого заграждения, и гул их диких голосов сливался с ржаньем насмерть перепуганных коней. Ни люди, ни звери не могли заснуть. Число часовых было удвоено, не столько на случай нападения львов, сколько для поддерживания костров, которые были лучшей защитой от львов, чем тернистое заграждение.

Было около полуночи, но Джэн Клейтон, несмотря на бессонницу прошлой ночи, не могла даже задремать. Предчувствие несчастья, словно черный полог, висело над лагерем. Храбрые воины абиссинского императора нервничали и волновались. Абдул-Мурак то и дело подымался со своего ложа и беспокойно шагал взад и вперед между привязанными лошадьми и трещащими кострами. Молодая женщина видела его огромный силуэт на фоне яркого пламени костров и по его быстрым, нервным движениям поняла, что он боялся.

Рычанье львов становилось все громче и яростнее; земля колебалась от невероятного шума и рева. Лошади пронзительно ржали, стараясь порвать сдерживавшие их веревки. Один из солдат, более смелый, чем его товарищи, бросился в середину брыкающихся, обезумевших от страха животных, тщетно стараясь успокоить их.

Огромный лев, свирепый и бесстрашный, подскочил к самой ограде, ярко освещенной пламенем костров. Часовой поднял ружье и выстрелил, и крошечный свинцовый шарик навлек все силы ада на маленький лагерь.

Пуля оставила глубокую болезненную борозду в боку зверя и привела его в неописуемую ярость, но не лишила огромное тело его мощи и силы.

Если бы лев не был ранен, то колючие загромождения и яркое пламя костров может быть отпугнули бы его; но теперь боль и ярость заставили его забыть об осторожности, и с громким злобным ревом он одним прыжком перескочил через барьер и очутился среди лошадей.

Лошадь, на которую бросился лев, отчаянно ржала от страха и боли. Несколько лошадей порвали свои уздечки и бешено метались по всему лагерю. Люди вскочили и бросились к заграждениям с ружьями наготове, и вдруг из джунглей целое стадо львов, ободренных примером товарища, бесстрашно бросилось на лагерь.

По одиночке, по двое, по трое перескакивали они через заграждение, и маленькое загороженное пространство лагеря наполнилось криками и воплями людей и ржаньем лошадей, отчаянно борющихся за свою жизнь с зеленоглазыми чудовищами джунглей.

Когда первый лев бросился на лагерь, Джэн Клейтон вскочила на ноги, и теперь она стояла, пораженная ужасом, глядя на кровавую бойню, кипевшую вокруг нее. Мчавшаяся во весь опор лошадь сбила ее с ног, а через секунду лев, гнавшийся за другой насмерть перепуганной лошадью, задел ее, и она снова упала на землю.

Среди треска ружейной пальбы и рева хищников слышались стоны жертв, схваченных обезумевшими при виде крови львами. Скачущие хищники и мечущиеся лошади мешали абиссинцам действовать совместными силами: каждый думал только о себе – ив общей схватке беззащитная женщина была совершенно забыта. Спастись было невозможно. Вокруг жужжали наугад выпущенные пули солдат, неслись лошади, рыскали львы. Дьявольски хитрые, кровожадные хищники теперь начинали плотным кольцом окружать людей и животных, оскалив желтые клыки и выпустив длинные, острые когти. Время от времени львы кидались в кучу перепуганных людей и лошадей, и иногда какая-нибудь лошадь, доведенная до бешенства страхом или болью, прорывалась сквозь кольцо, перескакивала через заграждение и мчалась в джунгли. Но для мужчин и для женщины не было спасения.

Пораженная случайной пулей лошадь упала подле Джэн Клейтон; лев прыгнул через тушу умирающего животного прямо на воина, стоявшего напротив. Человек поднял свое ружье и ударил им по широкой голове Нумы, но в следующий момент он был уже на земле, и хищник стоял на нем.

Крича от ужаса, солдат слабыми кулаками колотил лохматую грудь в напрасном старании оттолкнуть от себя огромную кошку. Лев опустил голову; разверстая пасть с желтыми клыками закрылась над искаженным от ужаса лицом, и что-то захрустело в зубах хищника. И, повернув назад, он перешагнул через труп лошади и поволок за собою безжизненную окровавленную ношу.

Джэн смотрела на это широко раскрытыми глазами. Она видела, как лев, спотыкаясь о тело своей жертвы, прошел в двух шагах от нее, и, словно прикованная, не могла оторвать от него глаз.