Миллиарды и миллиарды. Размышления о жизни и смерти на рубеже тысячелетий - Карл Эдвард Саган

Их борьба с абортами объяснялась заботой не о здоровье женщин, а, как они сами говорили, о благополучии плода. Только врач знает, когда аборт морально оправдан, поскольку для ответа на этот вопрос нужны научные и медицинские знания, доступные лишь врачам. В то же время женщинам фактически перекрыли доступ в медицинские школы, где можно было получить эти сакральные знания. Вот и вышло, что женщины, по сути, лишились права голоса в отношении собственной беременности. Кроме того, только врач мог решать, представляет ли беременность угрозу для женщины, и обладал исключительным правом судить, что является угрозой, а что не является. Для богатой женщины это могла быть угроза ее эмоциональной устойчивости и даже образу жизни. Бедным оставалось рассчитывать на подпольный абортарийили пилюли.

Таков был закон до 1960-х гг., когда отдельные люди и организации, к которым теперь примкнула и Американская медицинская ассоциация, решили совместными усилиями пересмотреть сложившуюся практику и вернуться к более традиционным ценностям, чем зафиксированные историческим решением Верховного суда по делу «Роу против Уэйда».

* * *

Если вы сознательно лишите жизни человека, это будет убийство. Если сознательно лишите жизни шимпанзе – нашего ближайшего родственника в животном мире, с которым у нас 99,6 % общих активных генов, – это будет что угодно, но не убийство. На сегодняшний день понятие убийства применяется исключительно к людям. Поэтому ключевым в споре об абортах является вопрос о том, когда возникает личность (или, если угодно, происходит одушевление). Когда плод становится человеком? Когда появляются однозначные и специфические человеческие качества?

Мы признаем невозможность определить конкретный момент, не пренебрегая индивидуальными различиями. Следовательно, проводя черту, мы должны склониться к консервативной оценке, т. е. к ранней границе. Некоторые оспаривают саму возможность задать этот временной предел, и мы разделяем их сомнения. Но если потребуется принять соответствующий закон, следствием чего станет разумный компромисс между двумя крайними точками зрения, то этот закон должен хотя бы приблизительно задать время возникновения личности.

Каждый из нас начинался с точки. Оплодотворенная яйцеклетка размером как раз с точку в конце этого предложения. Встреча сперматозоида и яйцеклетки обычно происходит в одной из двух фаллопиевых труб. Одна клетка делится на две, две на четыре и так далее – происходит рост в геометрической прогрессии со знаменателем 2. К десятому дню оплодотворенная яйцеклетка превращается в нечто вроде крохотной полой сферы, перебирающейся в новую среду обитания – в матку. Она разрушает ткань на своем пути, добывает кровь из капилляров, купается в материнской крови, из которой извлекает кислород и питательные вещества. Она ведет себя как своего рода паразит, прилепившийся к стенке матки.

К третьей неделе, примерно ко времени первой ненаступившей менструации, эмбрион достигает около 2 мм в длину и у него формируются части тела. Только с этого времени начинается его зависимость от рудиментарной плаценты. Внешне он немного похож на червя с характерной сегментацией тела[39].

К концу четвертой недели он увеличивается приблизительно до 5 мм. Становится очевидно, что это позвоночное, начинает биться его сердце в форме трубки, оформляется нечто похожее на жаберные дуги рыб или амфибий, имеется выраженный хвост. Эмбрион более всего напоминает тритона или головастика. Так завершается первый месяц после зачатия.

К пятой неделе становятся различимы основные отделы мозга. Формируются зачатки будущих глаз и бугорки, из которых разовьются руки и ноги.

К шестой неделе эмбрион имеет рост 13 мм. Глаза все еще находятся по бокам головы, как у большинства животных, на рептилоидном лице имеются соединенные друг с другом щели на месте будущих рта и носа.

К исходу седьмой недели хвост почти пропадает. Можно различить половые признаки (хотя эмбрионы обоего пола выглядят как самки). Лицо становится лицом млекопитающего, но больше похоже на свиное, чем на человеческое.

К концу восьмой недели лицо приобретает черты, свойственные приматам, но остается не вполне человеческим. В главных чертах сформированы почти все части человеческого тела. Анатомически хорошо развиты некоторые отделы нижнего мозга. В ответ на осторожную стимуляцию плод демонстрирует определенные рефлексы.

К десятой неделе лицо становится, безусловно, человеческим. Иногда уже можно различить мальчиков и девочек. Ногти и основные элементы скелета формируются не ранее третьего месяца.

К четырем месяцам можно отличить один плод от другого по чертам лица. Первое шевеление чаще всего ощущается на пятом месяце. Бронхиолы легких начинают формироваться не ранее шестого месяца, альвеолы – еще позже.

Итак, если убийство – понятие, применимое только к человеку, когда же плод становится человеком? Когда его лицо становится однозначно человеческим – примерно в конце первого триместра? Когда он начинает реагировать на стимулы – также в конце первого триместра? Когда становится достаточно активным, чтобы ощущалось шевеление, что обычно происходит в середине второго триместра? Когда легкие настолько развиваются, что плод (чисто теоретически) способен самостоятельно дышать вне утробы?

Проблема не только в том, что выделение этапов внутриутробного развития носит произвольный характер. Главное, ни на одном из них плод не обладает специфическими признаками человека, за исключением внешнего облика, что не принципиально. Все животные реагируют на стимулы и двигаются по собственной воле. Очень многие могут дышать. Но это не мешает нам убивать их миллиардами. Рефлексы, движение и дыхание не делают нас людьми.