Пыль дорог - Ксения Баштовая

— Зачем?

— Чтобы не утратить чувствительность пальцев!

Менестрель только фыркнул:

— Что-то я ни разу не видел, чтобы ты их носил.

— Ну и что? Так полагается. Меня так мой учитель учил. — Джокер потер щеку и смущенно добавил: — Правда, я никогда не видел, чтоб он их надевал.

Города и станицы в приграничье расположены неравномерно. То за пару часов пешком дойдешь от одного поселения до другого, то приходится день ехать, чтобы добраться до ближайшего городка. Мошеннику и менестрелю не повезло: на этот раз идти пришлось долго.

Примерно к полудню, когда солнце почти заползло в зенит, джокер мрачно покосился на прозрачно-голубое небо без малейшего намека на облака и, зло сплюнув себе под ноги, тихо прохрипел:

— Ненавижу! И какой черт дернул меня отправиться путешествовать? Который раз зарекаюсь покидать столицу больше чем на пару месяцев!

— И как, — невольно заинтересовался менестрель, — получается зароки выполнять?

Каренс бросил мрачный взгляд на чересчур уж языкастого барда и вместо ответа только недовольно дернул плечом, что было расценено как отрицательный ответ.

Впрочем, менестрель и сам мысленно проклинал солнечную погоду. От жары пересохло в горле, пыль забилась в нос, осела на губах. Хоть бы легкий ветерок подул или прошел небольшой дождик! Нет, не ливень, от которого дорога превратится в хлябь, а такая крохотная небесная капель, которая слегка прибьет пыль и уберет эту дикую жару.

Найрид уже давно снял колет, оставшись в сероватой, кое-где заштопанной на скорую руку рубашке — одежда поновее, для выступлений, хранилась в походной суме. Каренс, обиженный отсутствием сострадания к своей утрате со стороны барда, куртку пока снимать не собирался: посмотреть бы на этого музыканта, если бы он остался без своей балалайки или без запасных струн (а ведь это идея!). Но со стороны, конечно, это расценивалось исключительно как издевка над самим собой. Мошенник вскинул голову к небесам, окинув взором безоблачный свод, и вздохнул:

— Дьявол, и как только предки выживали в пустынях Островной империи?

Бард пожал плечами:

— Будем считать, что ты ненастоящий темный эльф. Может, сдать тебя в цирк, людям показывать?

— Да иди ты, — отмахнулся джокер. Ему искренне хотелось повеситься на ближайшем дереве. Единственное, что останавливало, — это отсутствие деревьев на добрую милю окрест. Солнце, степь да утоптанная бессчетными путешественниками дорога.

На горизонте виднелся какой-то лесок, но казался он совсем маленьким и далеким. Вдобавок, по словам Найрида, чтобы попасть в ближайший город, а оттуда в столицу, надо идти на северо-восток, лес же находился на юге. Мошенник попытался было спорить, мол, возьмем чуть южнее, хоть идти легче будет, под сенью леска-то, но менестрель был непреклонен:

— Ты же мой ученик — вот и не спорь с мастером.

Теперь Каренсу захотелось повесить «мастера».

Небольшую точку, появившуюся невысоко над горизонтом и медленно увеличивающуюся в размерах, первым заметил джокер. Раздумывая, какую очередную гадость сказать менестрелю, он, видимо, искал подсказку в небе. Некоторое время он стоял, не отрывая пристального взгляда от небесного свода, а потом, дернув за рукав остановившегося хлебнуть из фляжки воды барда, тихо поинтересовался:

— Ты тоже видишь это?

Найрид вытер губы, проследил за указующим перстом джокера и так и замер, не в силах отвести взора от горизонта.

Драконы редко залетали в Гьерт: вольным властителям Лардских гор не нравились открытые небеса империи. Впрочем, не привечали они и Дикую степь. А о Тангерских джунглях и говорить нечего: что ящеры забыли в лесах — они же не мулиартеи какие-нибудь?

Хотя принять летящее существо за дракона мог только слепец. В самом деле, где это видано, чтобы у дракона было четыре крыла? К тому же ни у одного дракона не может быть столь, мягко говоря, странной морды: огромные выпирающие клыки, узкие щелочки глаз и уши, похожие на заячьи. Довершали облик странного чудовища четыре непропорционально огромные когтистые лапы.

Потрясенный менестрель что-то прокричал, но его слова попросту потонули в завываниях ветра, поднимаемого мощными крыльями монстра. В этот момент чудовище вскинуло голову к небесам и издало страшный вопль.

— Какого черта?! — На этот раз Каренс расслышал крик менестреля, а потому смог любезно поинтересоваться, перекрикивая дикие завывания ветра:

— Может, обиделся?

Ураган рвал одежду, трепал волосы. А в следующий миг чудовище, издав новый вопль, рванулось к земле.

Мошенник и менестрель, уворачиваясь от огромных когтей, рухнули на землю как подкошенные. И если первый не обратил внимания на такие мелочи, как крупные камни, лежащие на дороге, то второй успел плавно сдвинуться в сторону и лишь потом упасть ничком. Причем защищал он не себя, а висевшую на спине гитару. Упадешь навзничь — можешь повредить своим весом инструмент. То же самое произойдет, если упадешь, не сгруппировавшись. Оставалось надеяться, что, когда он окажется на земле лицом вниз, чудовище, не сумев сориентироваться, пролетит выше и его лапы не достанут до гитары. Честно говоря, сейчас менестрель больше беспокоился о целостности гитары, чем о собственной жизни.

Увы и ах, но он просчитался: когти звероящера легко вспороли многослойную кожу ремня, с помощью которого гитара держалась на плече, вторая лапа сомкнулась на тонком грифе. И в новом вопле зверя, от которого сводило зубы и звенело в ушах, Найриду послышалось торжество и какая-то издевка.

Все, что увидел вскочивший на ноги менестрель, — это медленно уменьшающаяся в размерах «птичка», сжимавшая в когтях гитару и летевшая к лесу.

Некоторое время менестрель стоял, провожая потерянным взглядом похищенный инструмент, потом махнул рукой и направился в ту сторону, где скрылось чудовище. Но уже через мгновение его остановила железная рука джокера:

— Эй, ты куда?

— Не видишь? За этой тварью!

— На кой черт она тебе сдалась? — не поверил мошенник. — Приключений захотелось?

— Мне нужна моя гитара, — мрачно сообщил Найрид.

— Что?

— Мне нужна моя гитара, — не меняя тона, повторил менестрель.

— Ты рехнулся? Да эта ящерица тебя сожрет за один укус!

— Мне нужна моя гитара.

— Ты точно с ума сошел! — констатировал джокер. — Мы же с тобой в город шли. Как он там называется? Ирит? Там и купишь новую. Сдалась тебе эта поцарапанная балалайка!

В последние несколько дней нервы менестреля были на пределе, а потому глупая шуточка попросту вывела его из себя.

— Запомни раз и навсегда, — рявкнул рассвирепевший бард, — моя гитара — это не балалайка. Такого инструмента больше нет, не было и не будет. И если мне вдруг придется выбирать, кого спасать — тебя или гитару, я выберу гитару.