Прожорливое время - Эндрю Джеймс Хартли

Томас не слушал, о чем шла речь. Время от времени его внимание привлекала какая-нибудь фраза, как правило цитата. Он понимал слова, но никак не мог уловить смысл сообщений. Доклад Чада был наименее профессиональным из трех, хотя и он оказался достаточно добротным. На примере близнецов Дромио из «Комедии ошибок» аспирант рассуждал о том, как в эпоху Возрождения или, как он предпочитал говорить, в ранний период Нового времени личность человека формировалась его одеждой. Все же Томаса не покидало ощущение, что Чад заново изобретает колесо, заменяя глубокие познания воинственным пылом. У Анджелы это явно был дебют. Она говорила о пуговицах. Об их производстве в ту эпоху, о различных стилях, о том, как с их помощью обозначались титул и вассальная зависимость. Они служили связующим звеном между общественным и личным. Томасу хотелось смеяться, но чем дольше говорила Анджела, тем важнее становилась тема. Когда она плавно перешла к обсуждению ключевых моментов, связанных с пуговицами в пьесах, и закончила произнесенными при смерти словами Лира: «Здесь отстегнуть прошу. Благодарю вас», он уже проникся убеждением в ее правоте. Это напомнило ему то, что он всегда любил в научных исследованиях, когда какой-нибудь незаметный пустячок становился осью, вокруг которой, казалось, вращался весь сюжет, преобразовывался во что-то новое и многозначительное. На какое-то мгновение доклад Анджелы сосредоточил внимание Томаса на истории, литературе и значении человеческого тела, а не на его болезнях.

Несомненно, главным действующим лицом была Макбрайд, однако выступать следом за Анджелой оказалось нелегко, и Джулия выглядела куда более взволнованной, чем когда-либо прежде на глазах у Найта. Доклад казался достаточно основательным и был тепло встречен, однако Макбрайд, похоже, чувствовала себя не в своей тарелке. Чад принял было на себя вопрос об одежде, заговорил о нарядах слуг в целом, она его раздраженно оборвала. Когда все наконец закончилось, Джулия потратила целую вечность, разбирая свои заметки, и Томас проникся уверенностью, что она просто старается избежать необходимости говорить с кем бы то ни было. Возможно, оно и к лучшему, поскольку Анджела получила возможность собрать вокруг себя толпу почитателей.

— Любопытный доклад, — услышал Найт за спиной женский голос.

Обернувшись, он увидел, что рядом с ним стоит Катрина Баркер.

«Пора спешно выкатывать новые свидетельства того, что я здесь чужой».

— Да, — выдавил Томас. — Кто мог предположить, что пуговицы дадут такой богатый материал?

Катрина Баркер начала было кивать, затем, распознав игру слов, рассмеялась.

— Замечательно, — погрозила она пальцем и поплыла через толпу подобно океанскому лайнеру.

Незаметно выскользнув из зала, Найт прошел по коридору и оказался на улице, прежде чем по-настоящему решил покинуть семинар. Колебание за входной дверью дорого ему стоило, потому что, когда он собрался вернуться обратно, дорогу ему перегородила миссис Ковингтон.

— Если вы намереваетесь присутствовать на семинаре, вам необходимо зарегистрироваться, — сказала она, выразительно растягивая слова, словно священник, читающий проповедь.

Томас молча развернулся и направился прочь, но тут кто-то последовал за ним. Это был Чад.

— Хороший доклад, — заметил Найт.

— Мог бы получиться и лучше, — пробормотал аспирант.

Он не смотрел на Томаса, поэтому у него на лице не было ни тени благодарности за комплимент.

— Не будете ждать приглашений от редакторов журналов передать им материал? — поинтересовался Томас.

— Точно, — сказал Чад. — Нет, я бегу выполнять поручения профессора Макбрайд, как и подобает моему статусу.

— Не сомневаюсь, она очень гордится вашей работой.

— Да? — Аспирант быстро бросил на него насмешливый взгляд. — Что вы можете в этом понимать?

— Знаешь, я сейчас не в настроении выслушивать снисходительные замечания такого ничтожного выскочки, как ты, — сказал Томас, надвигаясь на него. — Так что лучше прими мой комплимент и заткнись, хорошо?

Казалось, он отвесил Чаду пощечину. Мальчишка как-то весь сжался, стал моложе лет на десять и залился краской. Он открыл рот, но не нашел что сказать.

— Извини, — пробормотал Томас. — Просто я только что получил не очень хорошие известия и…

— Все в порядке, — заверил его Чад, опуская взгляд.

Мальчишеское унижение уже превращалось в привычную юношескую грубость.

— Я только хотел сказать, что Джулия, несомненно, тебя ценит, — пошел на попятную Томас.

— Да, когда ей нужен человек, чтобы сбегать купить карту флеш-памяти для ее компьютера, она меня ценит, — скорчил гримасу Чад. — Но когда речь заходит о том, чтобы ответить на вопросы о моей работе, это уже совершенно другая история.

— Уверен, она не стала бы приглашать тебя выступить с докладом, если бы не относилась с уважением к твоей работе.

— Да, она относится к ней с уважением, — пробормотал аспирант. — Быть может, даже с чересчур большим.

— Что это значит?

Снова вспыхнув, парень потупился как мальчишка, которому сделали замечание за разговоры в церкви.

— Ничего, — сказал он. — Забудьте об этом. Послушайте, мне сюда. До встречи.

С этими словами Чад чуть ли не бегом рванул в ближайший переулок. Томас не мог сказать, было ли все обусловлено лишь профессиональными заботами парня, на которые наложилась отповедь, выданная им, Томасом, но не сомневался в том, что Чад спасается бегством, кляня себя на чем свет стоит за то, что он, как ему казалось, непроизвольно выдал.

Когда Томас вернулся в гостиницу, хозяйка встретила его с оскорбленным видом и заявила:

— Какой-то констебль Робсон хочет, чтобы вы ему позвонили.

Поблагодарив ее, Томас не стал ничего объяснять. Хозяйка крутилась вокруг. Было видно, что ее так и подмывает сказать, мол, это уважаемое заведение, и если он собирается запятнать его бесчестьем, то пусть лучше сразу начинает собирать свои вещи…

— Можно сначала сделать один международный звонок? — спросил Томас.

Массивная женщина с седеющими волосами, собранными в пучок, и яркими темными глазами поинтересовалась:

— Куда?

Похоже, этот вопрос хозяйка задала, просто застигнутая врасплох. Томас не мог представить, какая может быть разница от того или иного его ответа. Однако напряженность несколько спала.

— В Японию, — ответил он.

Нельзя сказать, что хозяйка пошатнулась от этого ответа, однако у нее во взгляде явно что-то мелькнуло.

— Сожалею, но мы не имеем возможности выставлять постояльцам счет за международные разговоры, — вежливо сказала она.

— Это очень важно, — настаивал Томас. — Можете засечь время и прикинуть, сколько это будет стоить. Или я оплачу счет.