Шут из Бергхейма - Юрий Погуляй

Он пошел по тропке к машине, задумчиво рассасывая «Тик-Так». Вообще-то система предупреждала о двух проблемных капсулах. В одной был Кадиллак. Во второй…

Машина стояла на лесной дороге, забравшись кузовом в чащу. Он обошел автомобиль, тщательно отряхнул обувь, не желая пачкать коврики. Придирчиво оглядел армейские ботинки при свете фонаря, а затем завел фургон.

Вторая капсула регистрировала всплески, которые Сценарист довольно быстро синхронизировал с логами. Организм игрока очень бурно реагировал на виртуальную смерть, чем сбивал с толку систему капсулы. Видимо, попался очень впечатлительный молодой человек.

Ячейка Кадиллака сигнал давала постоянно. В текущей ситуации это, несомненно была метка смерти. Слабость не причина поблажек. И все-таки Сценариста выход этого игрока — расстроил.

Свет фар вспыхнул, вонзился в стволы деревьев, породив мириады теней в чаще. Сценарист с полуулыбкой озарения понял, что ему просто удобно винить новичка в смерти Кадиллака. Любопытный феномен. Машина тронулась с места, скрипнула рессорами, переваливаясь через кочки.

Во тьме блеснули глаза ночного зверька, словившие ослепительный свет ксенона.

Куда сунуть новичка — он не размышлял. Любую общину такой якорь потянет за собой, а у Роттенштайна и так на одного человека больше, чем надо. Конкуренцию им могут составить айвалонцы, даже после утраты Кадиллака. Светлолесье вполне поднялось, скоро выдут в основную зону. Да и остальные близки к последнему, самому интересному рывку.

Только одной общине не должно было быть ни холодно, ни жарко от такого подарка.

Сценарист покачивался на кочках лесной дороги, глядя куда-то сквозь ночь и привычно доворачивая руль, объезжая давно знакомые ямы.

Тем более, что у них и так недокомплект.

Сегодня он собирался поспать. Подключить резервную капсулу с незапланированным новичком. Выпить чашечку чая у мониторов и, наконец, выспаться. Однако смерть Кадиллака развалила планы. Постоянная усталость наполнила Сценаристу о старой жизни. Той, что он выбросил и сжег, прежде чем полностью погрузиться в собственный проект.

Все чаще вместо драже хотелось взяться за сигареты. Пагубную привязанность он отбросил год назад. Было сложно, но справился. И вот никотиновые демоны снова звали его к себе. Обещали покой. Обещали выход из разворачиваемой пружиной спирали.

Новичка в игру он загрузил ближе к рассвету. Сгорбившись над клавиатурой (старой, но любимой) он выкручивал настройки и копался в коде, почти не глядя на мониторы. Чай потерял вкус. Сухое печенье еле лезло в горло, но Сценарист не мог вспомнить, когда последний раз кушал по-человечески. Недавно, правда, на заправке взял френч-дог, но было это сегодня или вчера?

Вся эта история с Федотушкиным и его детективом — убила много времени и сил.

Откинувшись на спинку кресла, Сценарист устало выдохнул. Глянул на экраны. Время позднее, на большинстве мониторов ничего не происходило. Люди спят. Люди лежат. На дворе почти утро — в такое время вылезали лишь бергхеймцы, но не сегодня.

Однако кое-где жизнь продолжалась. На левом верхнем, самом крайнем, картинка показывала, как посреди бурлящего моря лозы стоит мужчина в рубахе. Под лунным светом зеленые ветви казались призрачными, серебристыми. Они опутывали человека, покрывая кожу дрожащими веточками. Тонкие пальчики изучали человека, исследуя лицо, проникая в рот, в ноздри.

Несчастный стоял на коленях, разинув рот и выпучив глаза. Во взгляде смешался ужас и восторг.

Сценарист переключился на айвалонцев. Там царило уныние. Несмотря на поздний час — лагерь общины не спал. Народ сидел вокруг костра, сплотившись при утрате. Человек в светящемся во тьме доспехе, украшенном разноцветными знаками, ходил кругом и что-то говорил товарищам. Его не слушали. Сценарист промотал сообщения в чате от его товарищей, мол, куда исчез Кадиллак. Отвечать не стал. Это расходный материал. Рано или поздно смерть должна была навестить жителей его мира. Настоящая смерть.

Однако равнодушный обычно к чужим страданиям Сценарист вдруг ощутил себя неуютно. Как будто в сериале умер персонаж, который был ему интересен.

Включать дневную запись не хотелось. Сил не было. Зато большая работа проделана.

— Спать, — сказал он себе. Голос прозвучал чуждо, неузнаваемо. Бесчувственно и страшно. Сценарист улыбнулся. Взял печенюшку, отлепился от кресла.

Проверять капсулы, мыть этих засранцев, менять питательные растворы, подгузники, переключать программы стимуляции — к черту. Он почти сутки возился с новичком и Кадиллаком. Ничего не успел. История разворачивалась без него, и злая шутка судьбы, что ее создатель был не в курсе, как шел его собственный сценарий.

Но ничего. Теперь будет проще.

Приняв душ, почистив зубы, побрившись, Сценарист добрался до кровати в темной комнате без окон и с запираемой изнутри стальной дверью. Накрыл резервный терминал курткой, чтобы огонек не мешал спать, и рухнул на ортопедический матрац.

Перед сном ему пришла мысль, а что вообще тот мужик делал в лесу ночью? И на кого он там наткнулся? Таких созданий Сценарист не придумывал.

Однако, даже не успев удивиться, творец самой реалистичной игры уснул.

Я не хочу рассказывать, насколько эпично семь городских жителей знакомились с верховой ездой. Особенно с ее разновидностью — два новичка на несчастной кобыле. Это было неописуемо. Такого позора, думаю, мои соратники не испытывали давно.

Леннарт, на чьей лошади пришлось ехать мне, на страдания задохликов смотрел с недоумением. Приблизительно так должен смотреть взрослый человек на другого взрослого, обнаружив, что тот не умеет пользоваться ложкой. Типа, что тут такого, это всего лишь животное. Залезай да ехай.

Собственно, не хочу вспоминать.

У входа в Священную Рощу нас ждали двое северян. Гонцы Харальда, не иначе. У дороги горел костер, у которого кемарил косматый и страшно худой викинг, а второй бергхеймец, без левого глазах, ходил вдоль леса, да стучал в огромного вида бубен. Надежды на лице северянина уже не осталось.

— Я обязан Харальду жизнью, — сказал Леннарт, когда наша шайка спешилась. Я, нисколько не сомневаясь, пошел было по тропе в Священную Рощу, но интонации набожного северянина меня остановили. Громила спрыгнул с коня, вытащил из-за спины огромный топор и перекинул его из руки в руку, примериваясь. Делал он это скорее рефлекторно, без злого умысла, но все равно стало не по себе.

— Но что я скажу, когда с меня спросят — как я допустил, что чужеземцы проникли в святое место без разрешения служителей, а я не помешал?

— Вали все на меня, — сообщил ему я. — Я отмажусь.

Говорить ему о том, что, в целом, мне уже знакомо столь значимое место, где добрые дротты потрошат дары суровым северным богам — я не стал.