Всего один взгляд - Харлан Кобен

— Да-да, вот такая законная супруга.

— Они плохо ладили?

— Боб со мной не делился.

— А дети у них были?

— Нет. — Он поправил галстук и снова опустил глаза. — Для чего все это вытаскивать, миссис Лоусон?

— Грейс.

Бобби не ответил. Он смотрел на нее взглядом, исполненным мудрости и печали. Должно быть, причина холодного равнодушия пожилых гораздо проще — на своем веку они многое повидали и не хотят видеть еще.

— Мой муж пропал, — сказала Грейс. — Я считаю… Я не знаю, но мне кажется… это как-то…

— Как зовут вашего мужа?

— Джек Лоусон.

Имя ничего не говорило Додду-старшему. Грейс спросила, нет ли у него телефона Джиллиан Додд и как с ней можно связаться. Бобби покачал головой. Они пошли к лифту. Бобби не знал кода, и медсестра проводила их вниз. С третьего этажа на первый они спускались молча.

У самых дверей Грейс поблагодарила старика за то, что он уделил ей время.

— Вы любите мужа? — вдруг спросил Додд.

— Да, очень.

— Надеюсь, вы окажетесь сильнее меня. — И Бобби Додд побрел прочь. Грейс подумала о фотографии в серебряной рамке, о его Моди, и поспешно вышла.

Перлмуттер вдруг спохватился: по закону у них нет права открывать машину Рокки Конвелла. Он подозвал Дейли:

— Ди Бартола на дежурстве?

— Нет.

— Позвони жене Конвелла, спроси, есть ли у нее ключи от «тойоты». Скажи, мы нашли машину и нам нужно ее разрешение, чтобы осмотреть салон и багажник.

— Они же в разводе, разве у нее есть право?

— Нам хватит.

— О'кей.

Дейли управился моментально: миссис Конвелл согласилась помочь. Они подъехали к дому на Мейпл-стрит, Дейли сбегал наверх и взял ключи. Через пять минут они уже сворачивали к парковке.

Не было никаких причин подозревать неладное — напротив, выводы напрашивались прямо противоположные. На этой стоянке люди оставляли машины и пересаживались на автобусы. Кто-то ехал развеять скуку в центр Манхэттена или на северную оконечность знаменитого острова, к мосту Джорджа Вашингтона. А можно было махнуть в какой-нибудь из трех крупных аэропортов — Джона Ф. Кеннеди, Ла-Гуардиа и Ньюарк-Либерти, то есть в конечном счете в любую точку мира. Поэтому в том, что «тойота» стояла здесь, не было решительно ничего подозрительного.

По крайней мере на первый взгляд.

Полицейские Пепе и Пашайан, разыскавшие «тойоту», этого не понимали. Перлмуттер покосился на Дейли, но напарник стоял с самой безмятежной миной, видимо, не сомневаясь, что и эта находка заведет их в очередной тупик.

Поправив ремни, Пепе и Пашайан вразвалочку подошли к Перлмуттеру:

— Здрасьте, капитан.

Перлмуттер не сводил глаз с «тойоты».

— Нам начать опрос билетных кассиров? — спросил Пепе. — Может, кто-нибудь из них вспомнит Конвелла?

— Вряд ли, — проронил Перлмуттер.

Трое молодых людей уловили особые интонации в голосе начальника. Переглянувшись, они пожали плечами. Капитан не стал ничего объяснять.

Конвелл ездил на маленькой «тойоте-селике» старой модели, но ни размер, ни год выпуска значения не имели. Не важно, что колеса ржавые, что двух колпаков нет, а оставшиеся настолько грязны, что не разглядеть, где резина, а где металл. Нет, не это привлекло внимание Перлмуттера.

Он смотрел на багажник машины и думал о шерифах маленьких городков из фильмов ужасов — когда все идет вразнос, горожане начинают странно себя вести, число убитых растет, а шериф, архипорядочный, страшно умный и преданный своему делу блюститель закона, бессилен этому помешать. Именно так чувствовал себя Перлмуттер, потому что машина просела на задних колесах и багажник завис как-то низко. Очень низко.

Слишком низко.

Объяснение могло быть только одно — в нем что-то тяжелое.

Конечно, там могло лежать что угодно. Рокки Конвелл был футболист и спортсмен. Может, у него там гантели. Да, все могло оказаться проще некуда — старый добрый Рокки возит с собой десяток гирь. Может, он ехал в дом с садом на Мейпл-стрит, под крылышко к супруге. Может, они помирились. Загрузил Рокки свое железо в багажник — на заднем сиденье пусто — и рванул переселяться обратно к жене.

Перлмуттер побренчал ключами, обходя «тойоту-селику». Дейли, Пепе и Пашайан топтались поодаль. Перлмуттер взглянул на связку ключей у себя в руке. Жена Рокки — кажется, ее зовут Лоррейн — носила брелок в виде футбольного шлема «Ниттани Лайон» — старый, поцарапанный. Капитан ощутил мимолетный интерес — о чем она думает, глядя на брелок, и почему до сих пор не снимает.

Обойдя машину сзади, Перлмуттер остановился и втянул носом воздух. Вроде ничего. С поворотом ключа замок багажника резко щелкнул, так что эхо отдалось в деревьях. Перлмуттер приподнял крышку багажника — можно было слышать, как засвистел, выходя, воздух. Теперь уже ошибки быть не могло — в ноздри ударил характерный запах.

В багажник было уложено что-то большое, напоминающее огромную подушку. Без всякого предупреждения оно вдруг расправилось, раскрылось, мелькнув в воздухе гигантским чертиком из табакерки. Перлмуттер отскочил, и тело тяжело рухнуло на бетон головой вниз, с глухим звуком приложившись макушкой.

Но это уже не имело значения. Рокки Конвелл был давно мертв.

Что теперь?

Прежде всего Грейс страшно хотелось есть. Проехав по мосту Джорджа Вашингтона, она свернула на Джонс-роуд и остановилась перекусить в китайском ресторанчике. Она молча ела, чувствуя себя отчаянно одинокой, но стараясь не показывать этого. Итак, подведем итоги. Позавчера, а кажется, сто лет назад, она забрала заказ из «Фотомата», и — все. У нее была прекрасная жизнь, замечательный муж и двое чудесных пытливых детишек. У нее было время рисовать. Все они были здоровы и отнюдь не бедствовали. Но с того мгновения, как она нашла ту треклятую старую фотографию…

Грейс почти забыла о Джоше — Бородатом Пушке.

А ведь именно он проявлял пленку. Он таинственным образом покинул ателье вскоре после того, как Грейс забрала заказ. Именно он, Грейс уже не сомневалась, положил злосчастный снимок в ее пачку.

Она схватила сотовый, спросила в справочной службе телефон «Фотомата» в Касслтоне и согласилась дополнительно заплатить за то, чтобы ее сразу соединили. Трубку сняли на третьем звонке.

— «Фотомат».

Грейс даже спрашивать не пришлось — она мгновенно узнала ленивую, с растяжкой, интонацию как бы смертельно утомленного работой обалдуя. Трубку снял Джош — Бородатый Пушок. Явился, значит.

Грейс хотела молча нажать отбой, но подумала, что это насторожит Пушка и он сделает ноги. Сбежит. Изменив голос, добавив в интонацию оптимизма, она спросила, до какого часа работает ателье.