Особый отдел и пепел ковчега - Николай Чадович

– Не совсем так, – возразил Цимбаларь, у которого идеи в голове рождались быстрее, чем холерные вибрионы в питательной среде. – По-видимому, бетил отзывается исключительно на самые сокровенные человеческие желания. Иудей Давид, вступая в неравную схватку с филистимлянином Голиафом, жаждал победы всеми фибрами своей души. И кивот, находившийся неподалёку, помог осуществлению этой страстной мечты. Японский император молился перед яшмовым флаконом, в котором находился бетил, за могущество и процветание своего государства, со всех сторон окружённого алчными врагами. И от тех тысячу лет подряд только клочья летели, вплоть до сражения в Коралловом море, когда Рихард Зорге уже сделал своё роковое дело. Примерно те же цели преследовал и Сталин, ставший новым хозяином похищенной святыни. Победа в войне была его идеей-фикс, ради которой он не щадил ни сограждан, ни ресурсов, ни даже собственных детей. Уздечкин больше всего на свете хотел стать поэтом и стал им, даже вопреки законам естества. Хотя в повседневной жизни оставался растяпой и неудачником… Трудно представить, как использует бетил его нынешний владелец. Может, он гениально играет на кларнете, очаровывает женщин или проворачивает финансовые сделки. Но вряд ли он применяет его в целях самозащиты.

– Это и не нужно, если бетил сам умеет постоять за себя, – вставила Людочка.

– Пока фактов, подтверждающих версию Петра Фомича, нет, – продолжал Цимбаларь. – Кроме его язвы, конечно. А с Ваней, думаю, всё в порядке. Такую пуганую ворону ни в один силок не заманишь… Уверен я лишь в одном. Бетил находился у Уздечкина практически до самых последних дней жизни, хотя он и скрывал это от своих домочадцев. Надо бы серьёзно поговорить с детишками, Павликом и Нюрой. Оба на руку нечисты. Нашли, скажем, после смерти отца какую-то забавную вещицу и загнали за бесценок. Или сменяли на дозу дури. С них станется!

– Как же ты, интересно, собираешься с ними поговорить? – с сомнением осведомилась Людочка. – На правах пожарного инспектора? Или сетевого маркетолога? Да они тебе просто кукиш покажут. Большой-пребольшой!

– Тогда надо найти верный способ вызвать их на откровенность. – Говоря так, Цимбаларь усиленно поправлял воротник своей рубашки, что сразу породило у Людочки вполне определённые подозрения.

– Опять у тебя на уме какая-то провокация? – догадалась она.

– А что делать, когда другого выхода нет? – Цимбаларь говорил с убеждённостью, скорее всего, напускной, однако избегал встречаться с Людочкой взглядом. – Сыночек-то всё равно известный наркоман. Этим обстоятельством грех не воспользоваться. Подбросим в квартиру Уздечкиных хорошую партию торчка. Грамм этак на сто-двести. И вызовем компетентные органы. Как бы в порядке обмена оперативной информацией. Двойную выгоду поимеем: и хату хорошенько тряхнем, и хозяевам языки развяжем. Если они про часики что-нибудь знают, то с перепуга всё выложат.

– Нет, – твердо сказала Людочка. – Оставим это на самый крайний случай. Мы хоть и не совсем обычная служба, но от гестаповских методов надо воздерживаться.

– Чистоплюям вроде тебя надо до самой пенсии сидеть в экспертно-криминалистическом центре и не лезть в оперативные сотрудники! – не сдержался Цимбаларь. – А ты, Фомич, что по этому поводу думаешь?

– Нам, больным, не должно сметь своё суждение иметь. – Кондаков ловко ушёл от прямого ответа.

Конец дискуссии положила медсестра, заявившаяся в палату со шприцем в руке. Она быстренько выставила всех неурочных посетителей в коридор.

Уходя, Цимбаларь цитировал одно из последних стихотворений Уздечкина, написанное уже в годы перестройки.

Никудышный поэт

Незавидной эпохи,

Я лавровых венков

Отродясь не носил.

Меня прошлого тени

Беспокоят, как блохи.

А начать всё сначала

Не имеется сил.

Чуткое женское сердце не обмануло Людочку – Ваня действительно вляпался в неприятную историю. Впрочем, во всем случившемся он винил исключительно самого себя, а отнюдь не коварные происки бетила. Как известно, проруха бывает не только на старуху, но и на доброго молодца.

Расставшись с Кондаковым, Ваня, не теряя времени даром, продолжил обход прилегающей к дому территории. Обещаниям рыжей Нюрки он не очень-то верил и хотел навести кое-какие справки в среде местных наркоманов, к которой, вне всякого сомнения, принадлежал и Павлик Уздечкин.

Постепенно увеличивая радиус поисков, Ваня в конце концов набрёл на типчика, явно предрасположенного к этой пагубной страсти, в чьи сети некогда угодили даже такие достойные люди, как Оскар Уайльд, Михаил Булгаков и Филипп Дик.

Надо сказать, что благодаря своему богатому опыту шпика Ваня вычислял наркоманов столь же безошибочно, как, например, гомиков или педофилов. Всех этих стебанутых граждан выдавали неуловимые нюансы поведения, понятные только посвящённым.

Человек, заинтересовавший Ваню, совсем недавно «разогнал тоску» и сейчас пребывал в самом благодушном настроении. Не без основания полагая, что память у наркоманов дырявая, Ваня поздоровался с ним как со старым знакомым и поинтересовался местонахождением Павлика Уздечкина, которому он якобы отдал в залог отцовские карманные часы и теперь никак не может сыскать их обратно.

– Нашёл кому давать! – Наркот презрительно сплюнул.

– Надо было срочно оторваться, – пояснил Ваня. – А за душой, как назло, ни шиша. Тут Уздечкин подвернулся. Толкнул мне чек кокнара. Часы в залог взял.

– Паскуда твой Уздечкин, – изрёк наркот. – Никому не говори, что с ним корешишься, а то леща схлопочешь. Здесь его не уважают.

– Как же мне теперь быть? – Ваня скорчил жалостливую гримасу.

– Сходи на барахолку да купи другие, – посоветовал наркот. – Проще будет.

– Не-е. – Ваня отрицательно мотнул головой. – Батя подмену заметит. Те часы были редкие, старинной работы. И стоили немало. Один коллекционер за них иномарку предлагал.

– Значит, не бедный у тебя батя.

– Генерал, – не подумав, брякнул Ваня.

– Что-то не похож ты на генеральского сынка. – Наркот окинул Ваню критическим взором.

– Да я уже вторую неделю по подвалам скитаюсь. Боюсь домой возвращаться. Батя, наверное, уже хватился часов.

– Если ты их Уздечкину отдал, можешь махнуть рукой. Он, гад, всей Москве должен. – По мере того как кайф улетучивался, высказывания наркота становились всё более и более резкими.

– Чувствую, батя с меня шкуру спустит, – вздохнул Ваня.

– Ничего, новая нарастет, – буркнул наркот, но тут же спохватился: – Впрочем, твоей беде можно помочь. Я того маклака, которому Уздечкин всякое барахло сбывает, знаю. Зарубку даю, что твои часики сейчас у него. Но за просто так ты их обратно не получишь.

– С башлями проблем не будет, – заверил его Ваня. – Только сначала хотелось бы глянуть на товар. Кота в мешке я покупать не собираюсь.