Загадка альпийских штолен, или По следам сокровищ III рейха - Николай Николаевич Непомнящий

Мы добились разрешения осушить систему прудов вокруг замка. И тут неожиданно выяснилось, что в начале пятидесятых годов в воду попали какие-то химикалии и пруды пришлось чистить: их осушили, вычерпали грунт… После очистки пруды стали глубже на целый метр. А куда увезли грунт? Этого, к сожалению, выяснить не удалось.

Тогда мы решили как следует проработать архивы Тюрингии.

Итак, замок Рейнхардсбрунн был сооружен в XI веке и принадлежал бенедиктинскому монашескому ордену. Однако со временем он стал собственностью Саксонско-Кобургско-Готских герцогов. Последний владелец замка, герцог Карл-Эдуард, был ярым сторонником нацизма. Его переписка с Гитлером – свидетельство теснейшей связи между фюрером и «его верным герцогом». После прихода нацистов к власти «коричневый герцог» стал главой немецко-английского общества, президентом Германского Красного Креста, членом Рейхстага, группенфюрером СА, почетным фюрером СА Тюрингии и пр. и пр. Разумеется, мы нашли документальные подтверждения рассказам: сюда действительно прибывали ценности из Восточной Пруссии – 126 ящиков разместили в замке герцога. Но ни о содержимом этих ящиков, ни об их дальнейшей судьбе никаких сведений, ни единого упоминания…

Между тем сюда, в Тюрингию, вел и еще один след, оставленный «вторым человеком империи» – Германом Герингом. Его аппетиты, как известно, не знали границ. При этом Геринг отчаянно не любил делиться – ни с государством, ни с самим фюрером. Планируя ограбление советских музеев, Борман и Ламмерс[12] передали полноту власти на местах искусствоведу фон Хольсту, рассчитывая таким образом обеспечить приоритет будущего музея в Линце и оградить «Прерогативу фюрера» от посягательств ненасытного главы «люфтваффе». Но они просчитались! Геринг тоже принял меры: он заключил своеобразное соглашение с Розенбергом, по которому Геринг обеспечивал «Штабу Розенберга» поддержку всех государственных органов, вермахта и всех служб в оккупированных областях, а Розенберг предоставлял Герингу право первым осматривать награбленное и производить отбор.

Для охраны своей главной ставки в Восточной Пруссии рейхсмаршал имел специальную дивизию со скромным названием «Герман Геринг». Когда в январе 1945 года началось наступление советских войск, из Пруссии начали срочно вывозить имущество «второго человека империи». В этих перевозках, по словам очевидцев, участвовала дивизия «Герман Геринг». Мы получили информацию и о том, что дивизия осуществляла эвакуацию Янтарной комнаты и что ее вывезли именно в Тюрингию, где для Геринга, как и для других высших чинов рейха, готовились особые убежища.

Разыскивая следы Янтарной комнаты в тюрингских архивах, мы нашли очень важный документ: оказывается, замок Рейнхардсбрунн с 1 февраля 1945 года был арендован… рейхсканцелярией! Имперская канцелярия арендовала замок «коричневого герцога» не для хранения в нем ценностей, а для нужд сооружавшейся в Тюрингии главной ставки фюрера. Строительство подземных убежищ для высших военных чинов рейха началось здесь еще в начале 1944 года. Все крупные постройки в этой местности – замки, санатории, больницы и т.п.– были национализированы, а замок Рейнхардсбрунн арендован и зарезервирован.

В январе 1945 года началась эвакуация верхушки нацистского государства. В Тюрингию приехал цвет министерства иностранных дел, члены семейств руководства СС и партийных бонз. С 25 января 1945 года доступ в округ города Готы был закрыт.

Дальше события разворачивались таким образом. 31 января (в этот день началась переправа советских войск через Одер) министр финансов предложил эвакуировать правительство, руководство имперского банка и золотой запас. Гитлер дал согласие лишь на последнее. Отъезд правительства из Берлина, по всей вероятности, мог привести к катастрофе на фронтах, где становилось все труднее поддерживать боевой дух, да и «зимние квартиры» в Тюрингии еще не были готовы. Итак, из Берлина отправились 24 вагона, груженные золотом и платиной, валютой, иностранными акциями и бумажными имперскими деньгами. 12 февраля начальник генерального штаба Гудериан подписал приказ об эвакуации в район «Ольга» (кодовое название города Ордруф). В приказе отмечалось, что строительные работы не завершены и потребуется «импровизация на месте». В последующие недели генеральный штаб и большая часть армейского командования перебрались в Тюрингию.

9 марта началась подготовка к переезду главной ставки. Комендант главной ставки фюрера полковник Стреве выехал в Тюрингию с колонной «Ф» (так называемая «колонна фюрера»). Она состояла из четырнадцати мощных автомобилей, приспособленных к горным условиям, четырнадцати грузовых машин и нескольких вездеходов. Присутствие колонны «Ф» и части комендатуры главной ставки свидетельствовало о том, что очень скоро должен появиться и сам глава правительства. Полковник Стреве расположился поблизости от замка Рейнхардсбрунн. Замок получил кодовое название «Вольфстурм» («Волчья башня») – значит, он был зарезервирован лично для фюрера! В горе рядом с замком проходил железнодорожный туннель (кодовое название «Эльстер»), куда должен был прибыть спецпоезд с Гитлером. Отсюда, не выходя из вагона, фюрер мог перебраться и в подземное сооружение «Вольфсберг» («Волчья гора») – оно располагалось всего в нескольких километрах.

Однако события на фронте развернулись не так, как планировали гитлеровские генералы. И вот 29 марта начальник генштаба получает новый приказ: освободить район «Ольга» и перебазироваться в район «Сераль» (Берхтесгаден), в Баварию. При соблюдении строжайшей секретности приказ был выполнен, а 7 апреля полковник Стреве, его штаб и колонна «Ф» перебрались обратно в Берлин.

Кстати

Рассматривая все эти события, можно признать версию о том, что Янтарная комната попала не в Саксонию, а в Тюрингию. Кстати, разбираясь во всех перебросках и перемещениях в последние месяцы войны, мы неожиданно обнаружили и в Тюрингии след Эриха Коха – гауляйтера Восточной Пруссии. В Веймарском архиве был найден очень важный документ, в котором говорилось: «Гауляйтер Кох, Кенигсберг, отправил коллекцию произведений искусства в Тюрингию».

Но вот и еще одна архивная находка – «Перечень музейных предметов, представленных в земельный музей гауляйтером Кохом, Кенигсберг, 9 февраля 1945 года». С первого же взгляда ясно: собрание чрезвычайной важности! Оно включало картины, гобелены, изделия из серебра и другие ценнейшие предметы. Один гобелен отмечен дополнительной пометой «М.Д. Фос», затем нарисован треугольник и буква «Б». Этот гобелен явно предназначался для музея в Линце, директором которого уже был назначен Фос, а буква «Б» могла означать «Берлин», «Берхтесгаден» или «Борман». Перечислялись картины Рубенса и множество произведений XVI, XVII, XVIII, XIX веков…

В «коллекции» Коха нас обескуражило обилие работ русских мастеров: это как-то не вязалось с официальной культурполитикой в отношении «славянского вырожденческого недоискусства»! А потом мы нашли протокол одной из бесед Коха, разъяснявший сей удивительный казус. Кох осматривал киевские музеи, отбирая живописные работы для «своей коллекции», и в это время завязался своего рода диспут на актуальную тему: «Что же, собственно, следует считать живописью нордической расы?» Поскольку Коху нравились некоторые работы русской школы XVIII—XIX веков, то он заявил искусствоведам, что о чисто славянском искусстве можно говорить, только имея в виду XVII, XVI и более ранние века. С XVIII века, когда влияние европейского «нордического» искусства на Россию стало поистине огромным, вся здешняя живопись заимела целиком и полностью «нордический характер». Этот ловкий демагогический маневр позволил Коху выудить из киевских музеев все, что ему нравилось, и не запятнать своего реноме борца за чистоту расы.

Многие сотни предметов включало собрание серебра. Здесь были и столовые приборы, и целые сервизы, множество подсвечников, отдельные предметы и даже серебряный лом. Нас заинтересовали подсвечники: среди них попадались изделия в три и пять свечей с янтарными украшениями. (Версия автора о том, что среди серебра, награбленного Кохом, находятся подсвечники из Янтарной комнаты, несколько противоречит описанию Янтарной комнаты, где сказано, что подсвечники были из позолоченной бронзы.)

Мы обратились ко всем фотографиям Янтарной комнаты, какие только удалось разыскать. На каждом из венецианских зеркал было по одному подсвечнику на три свечи, над двадцатью янтарными панелями по верхнему фризу шло еще 13 подсвечников