Твоё личное Чистилище - Нина Беннет

— Ага.

— Это заяц-развивашка. У него на тельце много кнопочек, ну там сказки читать, папа-мама говорить, цвета называет всякие… — Бесцветным тоном пояснила она кривившемуся на игрушку парню.

— Фу. Но это в стиле Андрея. Приволочь жуткого игрушечного урода за место чего-то адекватного.

Полина нервно вздохнула натягивая плед до самого подбородка.

— Давай не будем о нем, ладно? — Попросила тихо.

— Конечно. Давай лучше ноги вытаскивай! — Весело велел Герман.

Полина засмеялась интересуясь зачем ему понадобились её ноги? На то, что Калинин просто ответил, что в последнее время заметил, что ноги у неё очень отекают и болят.

— Сейчас массаж делать будем! — Заявил он. И начал массировать её голые ступни.

И как начал массировать!

Полина просто таяла от прикосновений аккуратных ладоней и пальцев словно шарик пломбира под полящем июльским солнцем.

— Не ноют теперь? — Спросил заботливо после часового сеанса.

— Нет. — Довольно прошептала она. — Спасибо за чудесный массаж.

— Пожалуйста. — Кивнул Герман. — Ногам не щекотно?

— Что?

Не успела девушка недоумевающе на него уставиться как тут же захохотала и дернулась. Это Герман схватив её за пятку принялся её щекотать.

— Герман! Ах… Хахаха… Прекрати, щекотно! — Смеялась она истерично пытаясь вырвать ногу. — Х-хваааатит! Я сейчас умру!

Герман громко хохотал рядом с ней. Учитывая в каком она состоянии действовал он осторожно.

— Не умрёшь, Фея!

— Прааааавда у-у-умру! Не надо! Ахххахах… — Залевалась она.

Дверь отворилась, стукнулась о косяк. Громко топая в комнату вошла Валентина Теодоровна с большим подносом. Герман тут же убрал руки и поспешно вскочил с кровати. Полина медленно и осторожно села на постели подложив под поясницу специальную подушку. Поправила растрепанные волосы.

Женщина поставила посеребренный поднос со свежими ломтями белого хлеба, ложкой и чашкой дымящегося куриного супа на тумбу. Повернувшись к ребятам она погрозила Герману полным пальцем с тонким ободком серебра.

— Изводишь мне девочку? — Грозно проговорила она.

— Что вы! Я за неё голову любому снесу! Разве я мог, дорогая моя?! — Весело замахал руками парень.

— Смотри мне!

Кухарка снова погрозила ему пальцем и тут же перевела взгляд на Полину. Глаза её заметно потеплели и полные, красные губы растянулись в ласковой улыбке.

Полина тоже улыбнулась. Валентина Теодоровна пожелала девушке приятного, аппетита, а та в свою очередь поблагодарила за заботу, и спросила почему она поднимает подносы в комнаты. Женщина лишь засмеялась и добродушно отмахнулась:

— Мне не сложно, деточка. — Засмеялась она. — Ритка-то все со своим Валериком по кустам шушукает, разговоры разговаривают… — Светлые глаза многозначительно блеснули и Валентина Теодоровна усмехнулась. — Не дождаться козу-ягозу. Но оно и понятно дело молодое. Ничего страшного. Не переживайте. Закончит свои дела любовные явиться на кухню, всыплю ей по первое число! — Пообещала кухарка.

Неожиданно вспомнив про булочки в духовке женщина быстро убежала.

Полина с Германом засмеялись как только закрылась дверь.

Парень бросил взгляд на поднос с едой.

— Давай есть.

Взял поднос. Сел на кровать.

Полина улыбнулась.

«Я люблю тебя, спасибо тебе.» — Проскользнуло в её голове.

— Если только мы побудем есть вместе. — Улыбнулась девушка.

— Ладно.

— Ладно…

Андрей сонно сморщил нос и что-то забормотал. Эльза погладила его по волосам откидываясь на упругую кожаную спинку дивана. После слегка честно признаться слегка раздражающих женщину пьяных речей про: жену, брата, отца, несвободу мужчина уснул у Эльзы на коленях. Она быстро его успокоила.

«Пара сладких речей и ты, Андрей снова почти у моих ног.» — Самодовольно подумала она.

Раздалась трель мобильника. Звонил её телефон. Осторожно переложив его на диван Эльза заглушила его недовольные стоны и пустые бормотания нежным поцелуем в губы.

— Спи, любимый. Скоро мы будем вместе. — Прошептала она склонившись над обожаемым лицом.

Быстро выскользнув из кабинета она прижала смартфон к уху.

— Да. — Сказала она тихо опасливо озираясь на открытую дверь.

Но переживала она зря. Андрей видел десятый сон и нечего не мог слышать потому, что был тяжело пьян и не способен, даже просто шевелить языком.

— Помню-помню. — Говорила она нервно и отрывисто с собеседником по ту сторону линии.

— Все как мы договаривались. После дела оставшиеся деньги кину тебе на карту. Если трусишь, то я найду другого исполнителя! — Повысила она голос в тишине пустого офиса, но тут же опомнившись вновь заговорила тихо опасливо, поглядывая на кабинет, где спал Калинин — младший.

— Ну и все! Говорю же дело очень чистое. Почти ничего делать не надо. Завтра передам тебе пакет и адрес. Её имя Полина Анатольевна Адамова. Да та самая которая наследница. Успокойся! Чисто все! Да! Что?! Это грабёж! — Восклицает недовольно. Опять оглядывается и сквозь зубы соглашается.

— Хорошо! В два раза больше! Все давай. Завтра в десять. Не звони больше. Я напишу. До связи.

— Я наверное никуда не поеду, Фея. — Заявляет Герман перед уже собранным походным рюкзаком.

Полина аккуратно спускается по длинной лестнице в гостиную. Но тут же встаёт, упирает руки в бока и недовольно хмурит брови.

— Что это за разговорчики, а? Ты уже вечность не отдыхал! И тебя друзья ждут!

— Ну и что? — Пожимает плечами Герман. Опускается на диван и нервно тарабанит пальцами по подлокотнику.

— Ещё подождут. Не могу же я… — Он замолкает и бросает на девушку взгляд полный нежного чувства.

— Тебя оставить… Ну не могу вдруг, что случится, а я там… Нет! — Он резко поднимается, поправляет рубашку и качает головой.

— Да в жопу этот лес и эти шашлыки! Не поеду! — Решительно говорит.

Но Полина была с ним не согласна. Прошло уже там много времени. Идёт седьмой месяц беременности и из-за все это время Герман редко куда-то выбирался. Он буквально приклеился к подруге и тщательно следил за её самочувствием и самочувствием малыша.

***

И честно признаться Полине было стыдно. Да стыдно получать так много внимания от него и в то же время осознавать. Что ее собственный муж, отец её будущего ребёнка не делает и половины того, что делает он — Герман. Понимать это было больно, неприятно и печально. Но в тоже время она испытывала благоговения.