Она моя… - Иман Кальби

Хамо несколько минут сидел молча, не нарушал молчания и Васель. Потом старик кивнул, показав тем самым, что принял решение Васеля, хотя было понятно, что душа его так и не нашла успокоения, встал и вышел за дверь.

Влада сидела в задумчивом состоянии. Она пересеклась с ним глазами, но тут же их отвела. В тот миг онв поняла, что так давно в их отношениях гложет ее, хотя все и казалось идеальным…

– Хватит на сегодня. – сказал Айману Васель. –  Закончили.

– Там еще куча бумаг для твоего сведения… – тихо сказал Айман, –  отправить их в квартиру на Мальки или к тебе домой в Яафур?

Васель явно хотел быстрее отделаться от назойливого помощника,

– Конечно, на Мальки, дурацкий вопрос! –Васель был на грани того, чтобы снова разораться, –  выйди и закрой за собой дверь. Свободен на сегодня,

Айман бросил в сторону Влады очередной острый взгляд и молча выполнил приказ. Они оба с ним поняли, что он и так прекрасно знал, куда что надо отправить. Это было специально сказано для нее, чтобы она поняла, что не в гостях у Васеля, а всего лишь в его холостяцкой квартире, что есть его настоящий «дом», как положено, в элитном пригороде, большой и красивый особняк с бассейном, причитающийся ему по статусу. И Влады там нет и не будет. На самом деле, она догадывалась о его доме, потому что слышала, что он живет в том же поселке, что и Амани с мужем. Просто не думала в том ключе, в котором заставил ее мыслить Айман, что ее туда не звали, что то место – для своих, для людей его круга…

Васель развернулся лицом к девушке, сидя в кресле и скрестив руки на груди.

– Ну и? Теперь ты довольна? – спросил он высокомерно.

– Более чем, – сухо ответила она, хотя к горлу подступал комок обиды. –  Распорядись отвезти меня домой.

Он вскинул бровь.

– В моих услугах ты больше не нуждаешься?

– Зачем ты так с мной, Васель? – сказала она, едва подавляя слезы.

Он ничего не ответил. Просто подошел к екй в упор, стремительно поднял за талию – еще секунда и она оказалась полулежа на столе. Васель нагнулся агрессивно – страстно поцеловал ее в губы.

– Ты возбуждаешь меня тут, в этом чертовом кабинете, где до тебя не было ни одной красивой женской задницы … Положил ее голову на стол, начав блуждать руками по телу.

– Ты хотела попасть сюда, чтобы покрасоваться перед всеми этими мужиками? Чтобы они хотели тебя? – он страстно, но все так же озлобленно, шептал ей на ухо, – Отвечай мне!

– Нет, Васель, – его агрессивность пугала ее, – пожалуйста, пусти…

Ей было больно. Не от его резких действий. Даже не от его тона, которым он, как ушатом холодной воды, то и дело обливал ее все эти два часа. Больно было от того открытия, которое так сильно кольнуло ее…

– Признайся, тебя возбудила эта история, – словно змей – искуситель пытался распалить ее он, расставляя ее ноги и стягивая белье.

– Нет, Васель, нисколько, – она уже весьма активно пыталась выбраться из его захвата. – А знаешь, почему? Потому что этих ребят связывает не похоть, а любовь! Любовь, слышишь? Ты сам сейчас говорил, что они любят друг друга! Это приличные люди. В их жизни есть понятие чести, семьи, брака, детей… А что у нас, Васель? Все эти солдаты, включая Аймана, смотрят на меня и думают, что я кто? Шлюха? А что ты чувствуешь ко мне, Васель? Что угодно, только не любовь. Страсть, похоть, ревность, собственничество. Я для тебя предмет острых ощущений, но ты никогда не посмотришь на меня как на равную себе… Даже твоя забота обо мне –  это тоже развлечение…

Она говорила это обреченно спокойно. Скорее даже не для него, он и так все это прекрасно понимал, для себя… Она изначально вошла в его жизнь недостойно равной ему, а теперь вдруг поняла, что хотела бы большего… Смешной и жалкой –  вот кем она была в своих же собственных глазах. А еще было еще кое- что. Обычно, девушка, начинающая активную половую жизнь, задумывается о концтрацепции, но Владе это было не нужно. Она прекрасно знала, что бездетна. Этот страшный диагноз ей поставили еще в пятнадцать лет. Какой -то незначительный врожденный гормональный дисбаланс, который вроде бы и не должен сказываться на обычной жизни, но вот для того, чтобы забеременеть самостоятельно, шансов быть не могло. Так сказал доктор. И ни тогда, ни до последнего ее это не смущало. Она попросту не думала о детях, о семье. А сейчас, глядя на мужчину, который стал так много для нее значить, поняла, что хотела бы большего, хотела бы, пусть и не сейчас, но когда – нибудь, видеть в своих детях его продолжение, его черты, такие любимые и желанные. Наверное, это заложено в нас природой, именно так самки выбирают себе самца для продолжения потомства. Вот только она не была самкой, она не могла стать Его самкой, той, кто продолжит его род, кто выносит ему его будущее, сохранит его генетический код. Потомство и продолжение рода –  это то, что составляет суть и смысл жизни любого достойного арабского мужчины. Это будущее ему дать она не могла, поэтому у них и не могло быть никакого другого будущего. И он это понимал, ведь прекрасно знал о ее диагнозе – когда он собирал информацию о ней, ему сообщили и это, иначе тема с предохранением неизбежно бы встала между ними. Вряд ли он бы хотел ее стремительного залета. Она думала о всем этом, и сердце разрывалось на куски.

В душе она надеялась, что он ее разубедит, начнет опровергать ее пессимистичные мысли. Ожидала ответа на свою пламенную речь. Конечно, была надежда, что он, наконец, скажет заветные слова, что любит, что она не права, но он молчал, молчал, сводя ее с ума этим долбанным многозначительным молчанием…Только не спуская с нее своего тяжелого взгляда теперь темно – синих глаз.

Остальное произошло молниеносно. Он быстро расстегнул ширинку джинсов, вытащил свой член и резко вошел в нее, начав двигаться быстрыми толчками.

– Все это чушь! – шептал он ей на ухо, – Иссам взял в жены эту девчонку, потому что хотел делать с ней то, что с тобой делаю я сейчас, только для этого мне не надо на тебе жениться…Ты и так моя…. Вот что важно, Влада. Где бы ты ни была, что бы ни произошло, сколько бы километров нас ни разделяло, ты останешься моей… Ты была рождена моей, для меня… Иначе бы нам не было так хорошо вместе…И все остальное не имеет никакого значения…

Он сжимал ее соски и делал так, чтобы она отвечала на его движения. И ее тело отвечало. Но душа надрывно рыдала. Он прошелся по ней молотком. Сейчас. В этот момент. Есть вещи, казалось бы, совершенно незначительные, очевидные, банальные для окружающих, но когда их слышишь ты, все внутри переворачивается. Он был прав –  она –  для него, но Он – не для нее… Он никогда не был ее. Не был и не будет. При всех ее достоинствах, при всей его одержимости ею, при всем желании она никогда не сможет войти на равных в его жизнь… Его пара –  женщина из его окружения, из семьи, «мин бейт», из дома, как говорят арабы. А она? Пришедшая из ниоткуда русская журналистка, у которой даже семьи – то нет –  ни семьи, ни детей, ни кола – ни двора –  вот так про нее скажут через десять лет, когда она станет не так молода и не так свежа собой, когда кроме внешности и возраста нужно будет предъявить этому миру что -то еще… Она та, кто продала свою честь за пять гребанных страниц на бумаге… Она всегда будет для него приложением, не чем – то целостным… Она всегда будет с этим клеймом. Поэтому у нее и не будет ни его телефона, ни ключей от его квартиры. Она не равная, я вещь. Она не Амани, которую брали замуж с оркестром и фейерверками. Она просто милая игрушка, у которой по определению нет ни чести, ни достоинства… Ее место – быть трахнутой на столе в его холостяцкой квартире, на работе или в машине для остроты ощущений, но не на супружеском ложе в его официальном доме…