И будем живы - Валерий Горбань

Сказано — сделано. Мамочка, взявшийся за исполнение этого поручения, позаимствовал одну табличку с периметра комендатуры. На большом куске фанеры русскими буквами было написано: «Саца! Чекх вала мегар дац!

— Это как переводится? — спросил Мамочка у сержанта-вэвэшника, скучающего на КПП.

— Саца — по ихнему «стой». А дальше… «Проход запрещен. Будут стрелять!» — Не очень уверенно ответил тот. — Я что тебе, на чеха похож? Спрашивай у них!

Реплику эту Мамочка проигнорировал. А вот надпись на образце его вполне удовлетворила. Правда, уже на блоке выяснилась неприятная деталь. Его помощники, из экономии, нарезали слишком маленькие фанерки под таблички. Все слова не помещались. И сейчас Мамочка и его самодеятельный художник стояли, задумчиво почесывая затылки.

— Да, ладно, пиши первые две фразы: «Саца! Чекх вала». И так понятно, что если проход запрещен, то нефиг лазить, — принял мудрое решение старшина.

Змей не стал вмешиваться. Так — значит так…

Оставалось осмотреть еще один объект. Прямо над блоком нависал строящийся двухэтажный частный особняк, да еще и с мансардой. Домина этот был уже практически закончен. Судя по всему, оставались только отделочные работы. Дорогущий кирпич в обернутых полиэтиленом блоках, ящики с мраморной плиткой и коробки великолепного кафеля говорили о том, что внутреннее убранство этого сооружения должно будет соответствовать его помпезному внешнему виду.

— Как тебе избушка? — кивнул на особняк Змей подошедшему Пушному.

— Плохо живут бедные чеченцы. Совсем ограбили их русские империалисты, — печально вздохнул в ответ сапер, ютившийся со своей стремительно нараставшей семьей в однокомнатной квартире.

— Ну, пойдем, посмотрим, что там у этих бедняков внутри делается. Вояки говорили, что дом жилой, оттуда стрелять никто не будет. Но, свой глаз-алмаз. Да и не очень-то похоже, что там уже кто-то поселился.

Вот и верь после этого людям! Недостроенный особняк принадлежал большой семье, которая жила здесь же, рядом, через забор, в домике поскромнее. Но, пока шли боевые действия, работы в пустующем здании они прекратили. Никто в нем не жил, и никто его не охранял. Залазь на чердак и бей любого бойца на блок- посту через круглые отдушины — на выбор.

Правда, по словам хозяев, ни они, ни чужие люди пока в этот дом соваться не рисковали. Похоже было, что там кто-то понаставил мины.

Пушной загорелся немедленно:

— Змей, надо чужое все поснимать, свое поставить. Мы ж не знаем, кто минировал! А вдруг духи? Придут, обойдут свои ловушки и перестреляют нас, как кур на насесте!

— Погоди…

— Ну, хоть посмотреть!

— Ладно… Только осторожно там. Мы тебя прикроем снизу.

Змей, сидя на крылечке особняка вместе с двумя бойцами, терпеливо дожидался результатов инспекции. Пушной был прав. Людей на то, чтобы перекрыть постами и этот дом, не хватит. Значит, надо так его нашпиговать всякими подарочками, чтобы никто чужой, особенно ночью, не смог туда забраться безнаказанно.

Взрыв Змей не столько услышал, сколько почувствовал. Крыльцо вздрогнуло, поддав их снизу крепким толчком. И тут же, из круглых отдушин мансарды вылетели длинные струи пыли. Будто огромный пылесос прорвало.

Змей подлетел, как подброшенный катапультой.

Сердце екнуло и бешено запрыгало в грудной клетке.

Подрыв! Ах, Пушной-Пушной! Не дай Бог! Что я твоей Татьяне скажу, когда она придет своего мужа встречать: пятилетняя дочка у подола и двойнята на руках…

Бойцы рванулись было вовнутрь дома, откуда повалила пахнущая смертью смесь все той же пыли и тротиловых газов.

— Стоять! Еще и вы нарветесь!.. Я пойду. Смотрите по сторонам.

Змей, до боли сжав зубы и до рези в глазах всматриваясь под ноги, осторожно вошел в прихожую. Свежая пыль припорошила следы Пушного, но рубчатые следы его ботинок были все же видны на толстой подушке старых наслоений. Вот по ним и ступал осторожно командир, готовясь увидеть в конце этой цепочки, ведущей на верхние этажи, тело своего сапера.

Но это тело, азартно скаля зубы и на ходу сматывая фал саперной кошки, уже само спускалось по деревянной лестнице навстречу Змею.

— Хитрые, твари! Но нас тоже не лохи учили! Я их заморочку убрал. Надо в отряд смотаться, взять кое-что, будет им сюрпризик!

— Ты сначала скажи, что за сюрпризики ТЫ нам устраиваешь? А?!

— Да они там под обычной растяжкой противопехотную мину на неизвлекаемость поставили. А я ее — кошечкой…

— Ты!.. Кошечка! — Змею так захотелось треснуть брату-омоновцу по радостно сверкающим зубам, что он аж отступил на шаг, от соблазна подальше, — Ты нас предупредить не мог?! Мы тебя уже хоронить собрались!

— Да… что-то не подумал…

— Уф-ф-ф! — Змей вытер мокрый лоб, вышел на крыльцо и тяжело опустился на грязные, но теплые, а главное, твердые, в отличие от его собственных ног, доски. — Сигарету дайте!

Бойцы удивленно посмотрели на командира. Всем было известно, что он не только сам не курил, но и курильщиков отрядных гонял за дым в кабинетах и за бычки на заснеженных дорожках возле здания ОМОН. Откуда им было знать, что именно потому и воевал командир с курцами так беспощадно, что сам когда-то смолил не по мелочи. И, бросив это пагубное занятие, стал очень тяжко переносить «вторяковый» дым, извергаемый другими.

Змей, отмахнувшись от зажигалки, сидел, вертел у себя под носом пальцами с размятой сигаретой и потихоньку оттаивал, наслаждаясь запахом хорошего табака, теплом, исходящим от крылечка и покоем, возвращающимся в перебулгаченную душу.

По улице, мимо блок-поста тек почти непрерывный поток транспорта. Шли люди. Досмотровая группа, закрыв лица от пыли матерчатыми косынками, уже вовсю работала, выборочно проверяя машины и документы у водителей. Иногда останавливали и пешеходов. Народ вел себя по-разному. Кто-то злился, кто-то был равнодушен, кто-то улыбался и шутил.

А две девчонки-чеченки, лет по восемнадцати, построив глазки омоновцам, оживившимся при их виде и решившим непременно проверить у них документы, вдруг прыснули, а затем и вообще расхохотались в голос.

— Что у вас там написано? — одна из них показала пальцем за спину бойцам.

Те оглянулись.

У въезда на территорию блок-поста, на протянутой проволоке Мамочка гордо развешивал не просохшие еще таблички.

Старшина услышал вопрос.

— Тут написано: «Стой! Проход запрещен». Не понятно, что ли?

Девчонки снова закатились смехом.

— Да что такое?

— Совсем не так!

— Ну, да?! Вот же, мне говорили… — Мамочка достал «полнометражную» табличку и помахал ею перед хохотуньями.

Те развеселились еще больше: