Самый жестокий месяц - Луиз Пенни

Бовуар крепче сжал палку.

– Инспектор Бовуар, Квебекская полиция.

Никогда еще это не звучало так беспомощно. Зеленый человек рассмеялся. Но не злобным смехом (вот сейчас разорву тебя на части!), а по-настоящему веселым. Он спустился с небольшого холма, ловко петляя между старыми деревьями и молодняком.

– А я уж думал, это дерево со мной говорит.

Он протянул свою большую грязную руку, и Бовуар пожал ее. Он тоже рассмеялся. В обществе этого человека трудно было не веселиться.

– Хотя обычно они не так заметны, когда говорят.

– Деревья?

– О да. Но вы, вероятно, пришли сюда не для того, чтобы поговорить о них. Или с ними.

Сандон положил руку на массивный ствол рядом с собой. Не оперся о него, а просто прикоснулся к нему. Даже без путаных объяснений его подруги Бовуар видел, что у этого человека особые отношения с деревьями. Если бы Дарвин пришел к выводу, что человек произошел от дерева, то отсутствующим звеном можно было бы назвать Жиля Сандона.

– Вы правы. Я расследую убийство Мадлен Фавро. Я думаю…

Бовуар замолчал. Крупный человек отступил на шаг, словно Бовуар толкнул его:

– Убийство? Что вы такое говорите?

– Извините, я решил, что вы знаете. Но вам известно, что она умерла.

– Я был там. Отвез ее в больницу.

– Боюсь, в отчете коронера сказано, что она умерла не естественной смертью.

– Конечно не естественной. Тем вечером вообще не было ничего естественного. Никогда бы не стал приглашать этих призраков в комнату. Это сделала та женщина – экстрасенс.

– Она ведьма, – сказал Бовуар, сам не веря тому, что произнес эти слова.

И все же так оно и было на самом деле. Так он думал.

– Неудивительно, – заметил Сандон, немного придя в себя. – Думать нужно было. Всем нам, а в особенности ей. В этом мире происходят странные вещи, дружище. И в потустороннем тоже. Но я скажу вам кое-что.

Он подошел ближе к Бовуару и наклонился. Бовуар приготовился: вот сейчас ему в нос ударит запах пота и немытого тела. Но оказалось, что от Сандона пахнет свежим воздухом и сосной.

– Самое странное – это то, что есть между этими двумя мирами. Там, где и живут, как в мышеловке, все призраки. Это неестественно.

– А слушать деревья естественно?

Лицо Сандона, только что выражавшее тревогу, снова засветилось улыбкой.

– Настанет день – и вы их услышите. Можно всю жизнь принимать слышимый в тишине шепоток за шелест ветра. Но это деревья. Природа все время говорит с нами, проблема состоит в том, чтобы услышать. Вот я не могу услышать воду, цветы или камни. Вообще-то, могу, но слышу их очень слабо. А вот деревья – их голоса мне ясны.

– И что они говорят?

Бовуар не мог поверить, что задал этот вопрос, и уж совсем не мог поверить, что ему на самом деле интересен ответ.

Несколько мгновений Жиль смотрел на Бовуара.

– Когда-нибудь я вам скажу. Но не сейчас. Думаю, вы мне не поверите, так что не стоит попусту тратить мое и ваше время. Но когда-нибудь, когда я буду знать, что вы не станете смеяться над ними и не обидите их, я вам скажу, что говорят деревья.

Инспектор Бовуар удивился, обнаружив, что обиделся сам. Он хотел, чтобы этот человек доверял ему. И хотел знать. Но он понимал, что Сандон прав. Он, Бовуар, считал, что все это чепуха. Скорее всего, чепуха.

– Не могли бы вы рассказать мне о Мадлен Фавро?

Сандон нагнулся и поднял палку. Бовуару показалось, что Сандон сейчас сломает ее и истреплет в своих ручищах, но тот просто взял ее, как берут чью-то маленькую руку.

– Она была красива. Я не мастер на слова, инспектор. Она была вот такая. – Он показал палкой в лес.

Бовуар оглянулся и увидел солнечный свет, сверкающий на светло-зеленых почках, падающий на золотые осенние листья. Тут можно было обойтись и без слов.

– Она недавно здесь появилась, – сказал Бовуар.

– Несколько лет назад. Жила с Хейзел Смит.

– Вы думаете, они были любовницами?

– Хейзел и Мадлен? – Эта мысль, похоже, показалась Сандону новой, хотя и не отталкивающей. Он нахмурился, обдумывая ее. – Вполне возможно. Мадлен была полна любви. Такие люди не проводят различий между мужчинами и женщинами. Я знаю, что они любили друг дружку, если вы об этом, но мне кажется, вы имеете в виду что-то еще.

– Да, имею. И вы говорите, что это вас не удивило бы?

– Нет, не удивило бы. Но только потому, что Мадлен любила многих людей.

– Включая и месье Беливо?

– Мне жаль, если она испытывала какие-то чувства к этому человеку. Вы же знаете, его жена умерла несколько лет назад. А теперь вот и Мадлен.

Гнев вскипал и затихал в этом человеке так быстро, что Бовуар не успевал подготовиться. У Сандона был такой вид, словно он хочет стукнуть что-нибудь или кого-нибудь. Он злобно огляделся, сжав кулаки, по щекам его покатились слезы. Бовуар видел, как мечутся его мысли. Дерево или человек, дерево или человек. По чему ударить?

«Дерево, дерево, дерево», – безмолвно внушал ему Бовуар. Но гнев прошел, и Сандон оперся о громадный дуб. Потом он обнял дерево, и Бовуар не почувствовал никакого желания насмешничать.

Наконец Сандон снова повернулся к Бовуару, клетчатым рукавом отер лицо от слез и всего остального.

– Извините. Я думал, что уже справился с этим, но, видимо, нет. – Этот громадный человек робко улыбнулся Бовуару, продолжая прижимать к лицу гигантский рукав. Потом он опустил руку. – Я пришел сюда вчера. Здесь я чувствую себя лучше всего. Я прошел к ручью и рыдал там. Весь день. Бедные деревья. Но похоже, они не очень возражали. Они тоже иногда рыдают, когда идет сплошная вырубка леса. Понимаете, они воспринимают ужас других деревьев. Через корневую систему. Они скорбят и рыдают. Вчера рыдал я. Сегодня я плакал. Я думал, что все уже закончилось. Извините.

– Вы любили Мадлен?

– Любил. А вы найдите кого-нибудь, кто бы ее не любил.

– Кто-то все же не любил. Ведь кто-то убил ее.

– Никак не могу в это поверить! Вы точно знаете?

Бовуар ничего не ответил, и Сандон кивнул. Но все же это предположение казалось ему немыслимым.

– Есть средство под названием эфедра. Слышали когда-нибудь о таком?

– Эфедра? – Жиль Сандон задумался. – Вроде не слышал. Но я не хожу по аптекам. У меня магазин натуральных продуктов в Сен-Реми.

– «Ла мезон биоложик». Я знаю. Я был там сегодня. Говорил с Одиль. Она знает?

– Что?

– Что вы любили Мадлен.

– Вероятно. Но она понимала, что это совсем другая любовь. Мадлен из тех людей, которыми восхищаются на расстоянии. Я даже и помыслить не мог о том, чтобы к ней подойти. Вы только посмотрите на меня.