Тень и искры - Дженнифер Ли Арментроут

Когда-то?

– Что же там случилось?

– Смерть, – ровно заявил он.

Я похолодела.

– А на что похож остальной Илизиум?

– Небо такого голубого цвета, какой ты никогда не увидишь в царстве смертных; чистые воды, густая и яркая трава. За исключением ночи темнота в Далосе держится недолго.

У меня перехватило дыхание. Далос.

Город богов, где находится двор Первозданного Жизни – Колиса.

– Правда, что там здания достигают облаков?

– Многие даже выше.

Я попыталась представить, как это выглядит.

И не смогла.

Я замолчала, глядя, как он играет прядью моих волос. Меня охватило благоговение: рядом со мной сидит бог, играет моими волосами и дразнит.

– Разве ты не должна сейчас быть дома и благопристойно лежать в постели? – поинтересовался он.

– Возможно.

Он окинул взглядом мое лицо.

– Должно быть, тебя ищут.

Я рассмеялась, отводя взгляд.

– Не ищут.

– Правда? – с сомнением спросил он. – Все думают, что ты уже там, где тебе полагается быть?

Я кивнула.

– Я прекрасно умею незаметно приходить и уходить.

– Почему меня это не удивляет?

Я слегка улыбнулась.

– Это улыбка? – Он наклонился вперед, разглядывая меня слишком пристально, чтобы это было всерьез. – Да. Ты удостоила меня уже тремя улыбками. У меня на сердце полегчало.

Я покачала головой и закатила глаза.

– Должно быть, вам мало нужно, чтобы полегчало на сердце.

– Видимо, для этого нужна смертная принцесса. Которая глухой ночью бродит по лесам с духами и плавает в озере бесподобно голой.

Я предпочла не обращать внимание на часть про бесподобно голую.

– Для богов обычное дело сидеть и болтать со смертными после того, как шпионили за ними?

Он снова издал этот звук – глубокий и темный смешок, проводя большим пальцем по моим волосам. И я ощутила это прикосновение позвоночником.

– Первозданные и боги делают со смертными различные вещи после того, как их пути случайно пересекутся.

Я вспомнила тот опыт, который у меня уже был с «различными вещами».

Эш оторвал взгляд от моих волос. Его глаза были как расплавленное серебро.

– Особенно с теми, чьи неупоминаемые места мы имели удовольствие мельком увидеть.

– Мы можем притвориться, что этого не было?

Его усмешка стала шире.

– А ты в самом деле можешь притвориться, что этого не было?

Нет.

– Да.

Плечи Эша приподнялись в беззвучном смехе.

– А другие?.. – Я осеклась.

– Что?

Было трудно подобрать нужное слово.

– Другие так же добры, как вы?

– Добр? – Он склонил голову. – Я не добр, льесса.

То, как он сказал «льесса»… Это было непристойно.

– Вы спокойно реагировали на то, на что большинство других ответило бы жесткостью, причем без колебаний.

– Ты о том, как ударила меня кинжалом? – уточнил Эш. – В грудь?

Я вздохнула.

– Да. В том числе. Или скажете, что вместе с одной порядочной косточкой в вашем теле есть одна добрая косточка?

– Я бы сказал, что в моем теле есть одна порядочная, добрая косточка, когда дело касается тебя, льесса.

У меня перехватило дыхание.

– Почему?

Серебряные глаза встретились с моими. Клубы итера застыли.

– Не знаю. – Он издал короткий удивленный смешок и нахмурился. – И мне не нужно знать. Неважно, ушел бы я после того, как ты очнулась, или задержался. Я не знаю. И это… интересное ощущение.

Его слова не обидели меня, потому что я бы не поверила, приведи он целый список причин, почему ведет себя со мной так странно. Он бог. Живет ли он сотни лет или больше, все мои знания поместятся у него в ладони. Он – чистая сила, получившая физическое воплощение, и в Илизиуме должно быть бесчисленное множество существ, которые… во всем превосходят меня. Есть смертные, которые гораздо интереснее и достойнее, чтобы получить его внимание. И это не самоуничижение. Это правда. Я уникальна из-за того, что сделал мой предок, и потому что родилась в покрове и получила дар. А не из-за того, что сделала со своей жизнью. Ясно только одно: он не понимал, почему мы здесь сидим.

– Но кое-что я знаю.

Во мне вспыхнуло любопытство.

– Что же?

– Я хочу тебя поцеловать, хотя для этого у меня нет иных причин, кроме той, что я хочу этого. – Его горячий пристальный взгляд удерживал мой. – Я бы даже сказал, что нуждаюсь в этом.

В моей груди поднялся и быстро распространился по телу дикий трепет, словно разрастались те смертоносные цветы, которые я ему напоминала.

Хочу ли я его поцеловать?

Я вспомнила, как мы целовались в ночь, когда впервые встретила трех богов, и импульс внизу живота сказал мне, что да, хочу. Эш привлекал меня на самом глубинном уровне, и этому не могло помешать то, насколько он порой мог бесить, и то, что он бог – бог, который служит Первозданному Смерти. И одно, и другое должно было уничтожить мое влечение, но я не могла отрицать, что именно из-за Эша меня охватывал жар, не имеющий ничего общего со смущением.

Все казалось нереальным. С того момента, как я исцелила волка кийу, и до этой самой секунды. Я словно вступила в иной мир, в котором не должна становиться кем-то еще. В мир, где меня хотят, а не отвергают; желают, а не презирают. Мир, где я могу быть собой, а не провалившейся Девой или будущей супругой.

Не следовало это делать. Как не следовало, набравшись смелости, ходить в «Нефрит», чтобы испытать физическое удовольствие на своих условиях и только для себя. Понятия не имела, что подумает Первозданный, если вообще придет забрать меня и поймет, что на самом деле я больше не Дева. К тому же впутывать в эту историю Эша – еще больший риск, он же не просто бог из какого-то далекого двора.

Но я хотела чувствовать. Хотела быть кем-то. Хотела, чтобы меня снова поцеловали. Поцеловал он.

Не позволю той, кем я должна была стать, кем стала или любой мысли о Первозданном Смерти помешать мне делать то, что хочу.

Сердце забилось с головокружительной быстротой.

– Тогда поцелуй меня.

Теперь по лицу Эша расползалась не легкая усмешка, а широкая улыбка, пылкая и чувственная. Я заметила зубы, а среди них два слегка удлиненных, острых… Клыки.