Последний свет Солнца - Гай Гэвриэл Кей

— Мы должны ему доверять, — тихо говорит Осберт. — Если мы сможем сохранить его здоровым и живым достаточно долго, они нас больше не завоюют. Мы оставим нашим детям королевство, которое они смогут защищать.

Бургред смотрит на него. Осберт — это тень в темноте переулка, его голос он знает целую вечность. Бургред снова вздыхает, от всего сердца.

— И они научатся читать трактат Меровия о катаракте на тракезийском языке, или он их всех прикончит.

Пауза, затем смех Осберта в темноте, густой, как южное вино.

* * *

Лихорадки бывают трехдневные, четырехдневные, ежедневные и чахоточные. Их причина — почти всегда — в нарушении равновесия четырех влаг, соотношения холода, жара, влаги и сухости в человеке. (Существуют и другие нарушения, свойственные женщинам, ежемесячные или во время родов.)

Страдающим лихорадкой людям можно было пустить кровь, используя нож и чашу или пиявок, их количество определялось тем учением, которому следовал лекарь. Иногда пациент умирал. Смерть всегда недалеко от живых. Это известно. Повсеместно считалось, что хороший лекарь — тот, кто не убил тебя быстрее, чем могла бы убить болезнь.

Тот, кто страдал от острых приступов лихорадки, мог получить облегчение (или не получить) от молитвы, припарок, мокрых простынь, теплого тела рядом с ним в постели, музыки или тишины. Их лечили гидромелем и оксимелем (и лекари придерживались различных взглядов на то, какой сорт меда лучше в смеси) или аконитом и диким сельдереем, когда считали, что причина жара — в колдовстве. Применяли сочетание лимонного бальзама, вербены и ивы или давали крушину, чтобы очистить больного изнутри, иногда ее действие было очень сильным. Мать-и-мачеха, пажитник, шалфей и горькая полынь, чистец, фенхель и донник тоже считались иногда полезными.

Валерьяна могла помочь страдальцу уснуть, облегчить боль.

Можно было обрезать ногти и зарыть их под рябиной в ночь голубой луны, но, разумеется, так, чтобы об этом не узнал священник. И та же предосторожность относилась к способам лечения с использованием драгоценных камней и заклинаний в ночном лесу, хотя было бы глупо отрицать, что эти способы практиковались во всем королевстве англсинов.

В разное время все эти способы лечения, и многие другие, были испробованы против лихорадки короля Элдреда, независимо от одобрения короля и его священников.

Ни один из них не смог переделать ущербный мир настолько, чтобы покончить с теми пожарами, которые охватывали его по ночам еще много лет после того, первого.

— Почему темно?

Всегда можно было предсказать, как король будет себя вести после приступа, но в последнее время невозможно было угадать, сколько это продлится. Наверняка он будет бледен, голос его будет звучать слабо, он будет говорить четко, отрывисто и сердито.

Осберт задремал на лежанке, которую ему всегда ставили рядом с кроватью Элдреда. От звука голоса он проснулся.

— Сейчас середина ночи, мой господин. С возвращением.

— На этот раз я потерял целый день? Милостивый Джад! Мне нельзя терять дни! — Элдред никогда не ругался, но его ярость была очевидной.

— Я работал с донесениями, которые поступали. Строительство обеих новых крепостей на берегу почти закончено, людей там хватает. Верфь работает. Успокойся.

— Что еще? — Элдред не желал смягчиться.

— Сегодня утром выехали сборщики налогов.

— Дань из Эрлонда, от Свидрирсона? Какие вести?

— Пока нет, но… обещана. — Всегда неразумно увиливать от прямого ответа королю, когда он возвращался оттуда, куда уносила его лихорадка.

— Обещана? Как?

— После полудня прибыл гонец. Молодой, сын Ингемара.

Элдред нахмурился.

— Он присылает мальчишку только тогда, когда дань просрочена. Где он?

— Его разместили как надо, он спит, полагаю. Уже поздно. Расслабься, мой господин. Ательберт официально принял его вместо тебя вместе с братом.

— Как они объяснили мое отсутствие?

Осберт поколебался.

— О твоей лихорадке… все знают, мой господин.

Король снова нахмурился.

— А где был Бургред, кстати сказать?

Осберт прочистил горло.

— До нас дошли слухи, что видели корабль. Он вместе с частью воинов отправился выяснить подробности.

— Корабль? Эрлингов?

Осберт кивнул.

— Или несколько кораблей.

Элдред прикрыл глаза.

— В этом мало смысла. — Последовала пауза. — Ты, конечно, все это время был рядом со мной.

— И другие. Твои дочери были здесь сегодня ночью. Твоя госпожа супруга сидела с тобой до того, как ушла на закате в церковь помолиться о твоем здоровье. Она испытает большое облегчение, услышав, что тебе лучше.

— Конечно.

Здесь были свои нюансы. Большая часть слов Эддреда имела много слоев смысла, Осберту многое известно о супружеской жизни короля.

Король неподвижно лежал на свой подушке, с закрытыми глазами. Через мгновение он сказал:

— Но ты не уходил, правда?

— Я… ходил в палату приемов за новыми сообщениями.

Элдред открыл глаза, слегка повернул голову и посмотрел на друга. Помолчав, он сказал:

— Как ты думаешь, твоя жизнь была бы лучше, если бы я тебя прогнал?

— Мне трудно это представить, мой господин. Лучшая жизнь — и изгнание.

Элдред слегка покачал головой.

— Ты мог бы ходить как следует, по крайней мере.

Осберт положил руку на искалеченную ногу.

— Малая плата. Мы живем в сражениях.

Элдред смотрел на него.

— Когда-нибудь я отвечу за тебя перед богом, — сказал он.

— Я выступлю в твою защиту. Ты был прав, мой господин. Мы с Бургредом ошибались. Сегодняшний день тому доказательство: мальчик приехал, дань снова обещана. Ингемар сдержал свою клятву. Это позволило нам делать то, что необходимо было сделать.

— А ты — не женат, без родни и наследника, на одной ноге, не спишь по ночам у постели человека, который…

— Который является королем англсинов и который сохранил нам жизнь как народу. Мы делаем свой выбор, мой господин. И брак — не для каждого мужчины. У меня нет недостатка в женщинах.

— А наследники?

Осберт пожал плечами.

— Я оставлю свое имя, связанное — если будет угодно богу — с твоим именем в деле создания этой страны. У меня есть племянники, которым можно оставить мое имущество. — Они уже вели такие разговоры раньше.

Элдред снова покачал головой. В последнее время у него в бороде появилось больше седины, как заметил Осберт. Она сверкала при свете лампы, и видны были круги под глазами, всегда появлявшиеся после приступа лихорадки.