Деза. Четвертая власть против СССР - Виктор Кожемяко

В конце концов, появляется сообщение, что по распоряжению «Его Превосходительства господина военного губернатора Забайкальской области отправлена …для помещения во вновь открываемую лечебницу для излечения болезни глаз ссыльно-каторжная вверенной мне тюрьмы Фейга Каплан». Лечение в Чите не помогает. Врач пишет: «Операция Каплан произведена быть не может, и ввиду того, что лечение не оказывает ей ни малейшей пользы, – полагаю, что она может быть отправлена обратно в Акатуй. Января 8 дня 1914 г. Д[окто]р».

Но пока тянутся проволочки с отправлением снова в Акатуйскую каторгу, Каплан лечат всеми возможными способами, и… появляется надежда на восстановление зрения! Тюремный доктор пишет: «У Ф. Каплан мною констатирована слепота на истерической почве. В настоящее время у нее появляется зрение, хотя и в незначительных размерах. В течение всего лечения она подвергалась электризации (сначала постоянным, потом переменным током), впрыскиваниям стрихнина и пила йодистый калий. Это лечение желательно было бы продолжать, так как оно дало и дает несомненный успех. Читинской тюремной больницы врач».

Летом 1914-го она возвращается в Акатуйскую тюрьму. Начинает видеть и получает дополнительное питание. В честь 300-летия Дома Романовых бессрочную каторгу ей заменили на 20 лет, и уже в 1926 году Каплан могла выйти на волю.

– Освободили ее сразу после Февральской революции?

– Да, всех политзаключенных тогда освободили. Десять каторжанок, включая Спиридонову и Каплан, не дожидаясь лучших времен, без денег и не зная политической обстановки, помчались в страшный мороз по разбитым дорогам из Акатуя в Читу. Узнав, что в Чите отсутствует организация эсеров, Мария Спиридонова и Фанни Каплан перед отъездом в центр создали ее «с нуля».

После Сибири Спиридонова, как лидер партии левых эсеров, была избрана членом Президиума ВЦИК. А Каплан отправилась в Крым – поправлять пошатнувшееся здоровье.

– Как ни удивительно, об этом времени ее жизни тоже возникли всяческие слухи и легенды, которые с удовольствием подхватываются определенными СМИ. Например, о связи Каплан с младшим братом Ленина… А что было на самом деле?

– К сожалению, легенд, а попросту говоря – выдумок действительно гораздо больше, чем правды. Вот недавно в печати появились выдержки из воспоминаний о пребывании Каплан в Евпатории, но они крайне сомнительны. Материалы эти обнародовал Ярослав Леонтьев, кандидат исторических наук, доцент факультета госуправления МГУ имени М. Ломоносова. По его словам, он обнаружил в Мосгорархиве мемуары Виктора Баранченко под названием «Жизнь и гибель Фаины Ставской». Виктор Баранченко – анархист, потом большевик, в Гражданскую войну – член коллегии Крымской ЧК. Был впоследствии членом историко-литературного объединения старых большевиков, умер в 1980 году. Так вот, сообщается о том, что летом 1917 года в евпаторийском Доме каторжан Фанни Каплан встретилась с эсеркой Фаиной Ставской и ее мужем Виктором Баранченко. В это время брат Ленина – врач Дмитрий Ульянов якобы шефствовал над Домом каторжан в Евпатории. Здесь, в этом пансионате, по рассказу Баранченко, вместе жили мужчины и женщины. «После долгих лет каторги вполне естественна была тяга старых революционеров к новым дружбам, …встречам, – замечает автор воспоминаний. – Нечего греха таить, во многих случаях дружбы перерастали тут, в знойной Евпатории, в нечто большее. От некоторых старых политкаторжан беременели молодые мартовские социалистки… Был тут роман такой и у подслеповатой Ройтблат [Ф. Каплан]…» И далее о Фанни: «На вид она скорее казалась близорукой. Ходить по городу без сопровождения она не могла. Внешность у нее была импозантная, по-библейски осанистая. На курорте она как-то быстро поправилась».

– Импозантность что-то не вяжется со всеми предыдущими описаниями внешности Каплан…

– Вы правы. Но слушайте дальше. В воспоминаниях Баранченко ничего не говорится о «романе» террористки с братом Ленина, а вот в публикации беседы, которая якобы имела место между Баранченко и Семеном Резником, выехавшим в начале 80-х годов за рубеж, страсти бушуют. Приведу фрагмент записи этой беседы, опубликованной в 1991 году в альманахе «Литературные записки»: «Дмитрий Ильич был выпивоха и весельчак. Баранченко не раз помогал ему выбираться из винных погребков, в которых Дмитрий Ильич так накачивался легким крымским вином, что выбраться без посторонней помощи ему удавалось далеко не всегда. Дмитрий Ильич любил ухаживать за хорошенькими женщинами. Особое внимание он оказывал Фанни Каплан, которая была очень красива и пользовалась успехом у мужчин».

– Даже, оказывается, «очень красива»! А разве где-нибудь еще подобное о Каплан говорилось?

– Здесь это нужно, так сказать, по ситуации. У другого, уже крымского, автора страсти еще более накаляются: «Вскоре большеглазая, с великолепными пышными волосами Фанни приобрела не менее пышные формы. Мужская половина бывших каторжан роем вилась вокруг этой дамы, тем более что особой строгостью нравов она не отличалась». В их числе оказался и военврач – балагур, весельчак и завсегдатай винных погребков Дмитрий Ильич, младший брат Владимира Ульянова-Ленина. Роман был весьма бурным…»

Дальше – больше. У третьего автора, крымского краеведа, страсти уже зашкаливают: «Их роман развивался стремительно и бурно. Доктор был известен как дамский угодник, ходок, и он не мог пропустить мимо такую видную барышню… В элитном кругу революционеров бывали и «афинские вечера», где свобода взглядов распространялась и на сексуальные отношения… Бывшая каторжанка буквально расцветала на глазах, ее видели в красивых платьях на вечернем моционе по набережной. А доктор щеголял в офицерской форме. На фотографиях заметно, что он с удовольствием позирует в фуражке, с шашкой на боку… Вокруг потрясающие пейзажи, море с рыбацкими шхунами, пустынная степь с дрофами, развалины древнегреческих крепостей и городищ. Отдохнуть от верховой езды они останавливались в трактире «Беляуская могила» – на полпути, возле озера Донузлав, а ночевали в имении вдовы Поповой в Оленевке».

Я понимаю, что евпаторийскому краеведу хочется создать еще одну легенду, чтобы заманить в черноморский город побольше отдыхающих, но нельзя же трагедию превращать в фарс. Ведь в итоге некоторые журналисты договорились до того, что покушение на Ленина – это финал «гламурной» истории с Дмитрием Ульяновым. Дескать, брошенная любовником Фанни Каплан, чтобы отомстить ему, стреляла в брата возлюбленного.

– Подобные версии нынче ох как любят! Надо же, например, придумать, что Александр Ульянов был… внебрачным сыном террориста Каракозова, а после казни этого «отца», чтобы отомстить, он и стал участником покушения на царя. И вот такой бред несет в своей телепрограмме «Постскриптум» вроде бы серьезный Пушков…

– Просто поразительно! Я, готовясь к нашей беседе, решил проверить все данные, касающиеся пребывания Дмитрия Ильича Ульянова в Евпатории. Большую помощь оказали мне сотрудники Российского государственного архива социально-политической истории (бывшего Центрального партийного архива) и Дома-музея Ленина в Горках. Еще раз внимательнейшим образом были просмотрены архивные материалы, в том числе и ранее засекреченные. Никаких данных о пребывании Дмитрия Ульянова в Евпатории тогда, когда Каплан отдыхала в пансионате политкаторжан, нет. По архивным свидетельствам, Дмитрий Ильич в это время находился на военной службе в качестве военного врача в Севастополе (не забудем, что весной и летом 1917 года продолжалась война с Германией и Австро-Венгрией), а в Евпатории появился он только в мае 1918 года, когда Фанни Каплан уже давно находилась в Москве. Очередная «утка», компрометирующая брата Ленина, лопнула, как мыльный пузырь.