13 способов ненавидеть - Татьяна Гармаш-Роффе

Алексей снова уставился в свой список и некоторое время смотрел в него без всякой мысли – точнее, отгоняя мысли об Александре. Они вызывали в нем такую острую боль и страх – страх не успеть, не справиться! – что лишали его сил, способности мыслить. И потому он их гнал: работать надо, работать!

...Ладно, сказал он себе, наморщив лоб – в знак своей сосредоточенности на работе, а не на страхах. Придется пока смириться с неизвестностью по поводу января. Все равно вдовец январской жертвы появится только в конце недели. Завтра у Алексея вояж в Орел, в художественную артель, а за это время, глядишь, и Тамара накопает что-нибудь подходящее.

Ему спалось плохо, мучили то ли мысли, то ли сны о Саше, о двух крошечных детях в ее животе, их детях... То ему снилось, что они голодные, что просят есть – слабыми, умирающими голосами, и он метался в поисках какой-нибудь еды, но холодильник был совершенно, совершенно пуст, а магазины все до единого закрыты... То ему казалось, что Александра, пытаясь сбежать, прыгает из высокого окна, а он как раз уже ее нашел, и бежит к дому, и кричит "не-е-ет!", а Александра медленно кружится в воздухе, как осенний лист, и неумолимо приближается к земле...

...Он в ужасе подскочил. Ночь, кровать, запах краски. Лоб потный, во рту сухо, сердце колотится.

Видимо, на него так повлияли ядовитые испарения, попытался успокоить себя Алексей. Он встал, пошел на кухню, на всякий случай, как ни нелепо, приоткрыл дверцу холодильника и обрадовался, увидев, что там есть еда. Не очень много – он тут редко бывал в последнее время, – но главное, что она есть, и его сон – просто ночной кошмар, не более...

Он выпил воды, выкурил сигарету... И решил больше не ложиться. До Орла примерно триста восемьдесят километров, это часов шесть на машине, не меньше... Лучше ехать поездом, а там поймать тачку, чтобы добраться до села, где находилась артель.

...Артель напрасный труд, как обозвал ее Никитич, он нашел легко: первый же пойманный частник знал местную достопримечательность. При небольшом цехе, гнавшем подделки под старину, имелся магазинчик в стиле расписной русской избы, где эти самые подделки продавались.

Алексей вытащил фото Иммануила из нагрудного кармана:

– Этот человек, по моим сведениям, купил у вас не меньше двенадцати медальонов, вот таких, как тут у вас на витрине...

Строго говоря, Алексей уже сомневался в этих "сведениях" – Иммануил отрицал свою причастность к медальонам, и, весьма вероятно, не лгал.

– Дуняша! – позвал мужчина, к которому обратился детектив. – Пойди сюда! Глянь, видела такого?

Дуняша, полная деваха с пышной грудью, светлыми крашеными волосами и малиновой помадой на губах, приблизилась и заглянула в фотографию, которую развернул в ее сторону детектив.

– Такого не видела, нет. У меня хорошая память на лица. А вот зато другого помню, коли вас интересуют двенадцать медальонов. Странный был такой тип, запомнила его хорошо.

– И вы уверены, что ничего общего с человеком, изображенным на фотографии?

– Глаза немного похожи... – подумав, произнесла Дуняша. – Цвет одинаковый, карий... Но лицо другое. У этого, на фото, лицо круглое, ямочки на щеках, губы пухлые, яркие, улыбчивые, а у того было лицо узкое, сухое. И глаза какие-то невеселые... Губы тонкие, бледные. Так посмотреть – кажется, что человек серьезный и строгий... Купил сначала шесть медальонов. А потом, через какое-то время, снова приехал и купил еще шесть...

– Через какое время?

– Не помню уже... Ну, через месяц примерно. Или недели три...

– И когда это было?

– В начале этого лета.

– А точнее?

Дуняша подумала.

– Первый раз появился или в совсем последние числа мая, или в первые числа июня. А во второй раз приехал к концу июня.

Так-так-так... Стало быть, купил он их примерно четыре месяца назад. При этом медальоны с фотографией Иммануила имелись даже у жертв двенадцатимесячной давности! И как прикажете это понимать?!

Но, как водится, обдумывание ситуации он отложил на потом. Сейчас его цель – вытянуть максимум информации из Дуняши.

– Описать можете поподробнее? Рост, цвет волос, как одет был?

– Одет... В первый его приход не обратила внимания, а во второй... Как-то просто. Рубашка с коротким рукавом, что-то синее, полоски, кажется... Брюки темные... А может, и джинсы, не скажу. Волосы рыжеватые, это я как раз точно помню. Темно-рыжеватые... Наверное, в детстве рыжим был, а потом потемнел. Кожа белая.

– Сколько лет на глаз?

– Сорок с хвостиком. С небольшим.

– Ничего не говорил такого, что могло бы его охарактеризовать? Может, обронил, откуда приехал?

– Он неразговорчивый, – откликнулась Дуняша. – Покупатели разные бывают. Одни такие болтливые, что не знаешь, как от них сдыхаться. Другие застенчивые: и охота им поговорить, но робеют. Я таких чувствую и сама завожу беседу. Вопросы разные задаю... Они будто этого и ждут, тут же начинают о себе рассказывать. А этот словно стенку с собой принес и ею загородился: не подступись!

– Не обратили внимания, было ли у него кольцо на пальце? Может, татуировка на открытых частях тела? Или дефект какой-нибудь – бородавка, искривленный ноготь, что-нибудь такое?

– Нет, ничего... Руки нерабочие, белые, пальцы тонкие... Я, честно говоря, таких мужчин не люблю, с тонкими пальцами. От них в постели проку нет, – прыснула она.

Хозяин метнул взгляд на детектива, проверяя его реакцию на откровения продавщицы, и отчего-то смущенно потер руки, словно хотел спрятать свои короткие, толстые пальцы, поросшие черными волосками. Но Алексей был невозмутим. Только, как ни забавно, бросил украдкой взгляд и на свои пальцы. Хм, если следовать методике Дуняши, то... То, к счастью, пальцы у него вполне... нормальные.

– Нарисовать не сможете? – спросил Алексей, перебирая в уме возможности как-то подключить милицию и сделать с Дуняшей качественный фоторобот. Но никак не подключалась к этому милиция, даже мысленно: пока нет от него заявления об исчезновении Александры, нет и дела. А коли нет дела, то никто тут и мизинцем не пошевелит. Если бы это происходило в Москве, Серега бы ему фоторобот и без заявления устроил, по дружбе. Но в Орле друзей у Киса не было. Разве только у Сереги невзначай? Мало верилось, но надо будет ему звякнуть, чем черт не шутит...

Из глубокого погружения на дно своих размышлений его вывел звонкий хохот Дуни.

– Пальцы, спрашиваю, нарисовать? Или вам чего еще?

Хозяин дернул ее за локоть, но она лишь легонько отпихнула его тем же локтем, не повернув головы.

– Лицо, – пояснил детектив. – Как вы его описали: узкое, губы тонкие...

– Куда мне! Я только свою подпись рисовать умею!