Венец Безбрачия, или А можно всех посмотреть? - Кристина Юраш

– Нравится? – самодовольно поинтересовался некромант так, словно притащил мне букет голландских роз, которые утренним рейсом привезли из страны произрастания. – Вот тебе конфетки. Кушай, любимая.

Мне высыпали на колени какие-то конфеты в потертых фантиках.

Какая прелесть! Это так мило, когда приносят гостинцы с могилы! Нет, с таким мужиком не пропадешь, с голоду не умрешь, Сегодня конфетки, завтра хлебушек. Все нормально! Выдаешь ему пакет и вуаля! В доме всегда есть сладенькое.

– Это еще не все, – многообещающе заметил Энивальд. Это была именно та завеса тайны, которую мне не хотелось приоткрывать. – Я сделал это своими руками!

«Он у тебя рукастый должен быть!», – всегда повторяла мама, глядя на кривую полку, которую два дня прибивал вместе с нашими нервами к стене гордый папа, а потом демонстрировал всем гостям, как основную достопримечательность квартиры, требуя похвалы и дифирамб.

В комнату вползло то, что в любом анатомическом театре потребуют на «бис». Почтите минутой молчания мои погибшие нервы. Я посмотрела на стену и мне грустно привиделась кривая полочка.

– Тут костей не хватало, поэтому пришлось… – гордо хвастался некромант, пока со мной ползло знакомится двухголовое, пятиногое чудовище дистрофически-скелетной наружности из категории «Сяду на диету, хоть отъемся!». Пятая нога торчала у него из позвоночника, как боевое знамя.

– Познакомься, – произнес Энивальд, отгоняя муху, влетевшую в комнату. – Это – твой новый друг. Можешь сама придумать ему имя! Разрешаю!

Пока муха кружила над некромантом, намекая, что с этим человеком лучше не связываться, «новый друг», который лучше «прежних двух», твердо решил дружить. Я искала способа отклонить навязчивую заявку на дружбу, отбиваясь ногой и отползая подальше.

– Он хочет с тобой поиграть! – улыбнулся Энивальд, любуясь своим творением. – Поиграй с ним!

Глядя на это, мне на ум приходило лишь две игры: «Догони меня кирпич» и «шашки». Мне бы сейчас шашку наголо и кирпич в другую руку. В таких играх я не очень опытная, но, надеюсь, что они относятся к азартным, в которых новичкам всегда везет!

– Убери его от меня! – возмутилась я, отпихивая от себя это чудовище, претендующее на звание домашнего любимца. Где-то лаял соседский пекинес, который по сравнению с этим кадавром показался мне отличным вариантом.

– Можешь его погладить! – ласково заметил некромант. На меня пустыми глазницами смотрели сразу две черепушки, подковываясь поближе.

Ага, стулом! И почесать за ушком табуреткой… Я – очень нежная хозяйка. Огребублик, да упокойся он в супе с миром второй раз, показался мне образцом милоты! Я даже согласна была бы гладить его каждый день!

– У меня аллергия на … кости! – взвыла я, отбиваясь от любвеобильного кадаврика, пылко и радостно проявляющего ко мне интерес.

– Тебе не угодишь! – обиделся Энивальд, скривившись от того, что я пищу не от восторга. – И в чем же она проявляется?

– У меня сразу начинают слезиться глаза, першить в горле, появляется кашель и желание быть подальше от аллергена! – выкрикнула я, понимая, каково это, когда тебя пытается обнять костлявенькая. Знаю, что рано или поздно у меня назначено рандеву, на котором меня ждут с букетом и конфетами, поэтому меня радовало слово «задерживаюсь» и огорчало слово «опаздываю».

– Послушай, я тут ухаживать пытаюсь! Что тебе не нравится? Я, между прочим, никогда таким не занимаюсь! Это ниже моего достоинства бегать за женщинами! – вспылил некромант, исчезая. – Я тебе поесть приготовил! Приятного аппетита!

Я поплелась на кухню и увидела кастрюлю, крышечку которой любопытство требовало приподнять в срочном порядке. Внимание! Игра! Вопрос первый! Что у нас под крышечкой? «Супчик!» – сказали глаза. «А какой?» – поинтересовался сонный мозг. «Со свининой и курицей!», – заметили глаза. «Уха!» – предположили обонятельные рецепторы. «Он съедобный?» – опасливо спросил мозг. «Сомневаюсь!», – простонал желудок, пользуясь поддержкой пищеварительной системы.

Крышечка снова упала на останки Огребублика, заставляя меня задуматься о вечности. Покойся с миром… Кадавр бегал по кухне и требовал, чтобы я с ним поиграла. И погладила сразу по двум головам.

– Погуляй с ним! – приказал некромант, появляясь из ниоткуда посреди кухни. – Не видишь, он на улицу хочет?

И что с того, что он на улицу хочет? Я тоже очень хочу на улицу!

– Учти, сбежишь – я тебя из-под земли достану! – пригрозил Энивальд. И самое интересное, что я поверила, представляя посмертное глумление над моими несчастными останками.

В моем взгляде читался весь драматизм большого театра. Прикинув, как обрадуются соседи, узнав о том, что я завела себе питомца, представив реакцию прохожих, я молча повязала поясок от халата на одну из шей кадаврика. Вторая голова у нас вольном выгуле и выпасе…

Кадаврик зашелся от радости, дергая меня к двери. В гулком подъезде было слышно, как гремят косточки. А теперь момент истины! Солнышко ярко ударило в глаза, заставив зажмуриться.

– Недокармливает собаку, – заохала Матвевна, всплеснув руками. – Так и знала, что живодерка! Посмотри, кожа да кости! А я-то думаю, что там по ночам воет!

– Вот кто мне всю клумбу обгадил! – заорала вторая старуха, поправляя платок. – Каждый день под моими окнами туалет разводят! Совести нету! Сруть и сруть! Шарятся и шарятся! Все георгины поломали!

Я что-то не помню, чтобы у нас тут под балконами был уютный сад. Максимум, что могло прорасти – это сорняки и окурки.

– Бессовестная! – охали старухи, пока кадавр тянул меня в сторону кустов. Не знаю, что он там собирался делать, поскольку пищеварительный тракт у него отсутствовал, однако кусты нас манили, как заговоренные.

– Хосю такую сюку с ба-а-антиком! – раздался плаксивый детский голос. – Ма-а-а! Сюку с бантиком!

– Не сюку, а шту-у-уку! – поправил женский голос.

Я обернулась и увидела карапуза, который тыкал пальцем в меня, пока его волокли в сторону магазина. На футболке у меня сзади красовался принт в виде банта. Да, малыш, ты прав. Я – не пушистый зайчик, а редкостная «сю-ю-юка», поэтому у меня не задерживаются ни мужчины, ни критические дни!

– Ну все! Подышал воздухом? – сардонически заметила я, понимая что гостей ко мне дома больше не соберешь. – Теперь домой!

– Недокормыш! – охали бабки. – В милицию надо позвонить! Бедное животное… Как же оно настрадалось… За что ж ей такие мучения…

Это вы мне? Я не знаю за что мне такие мучения, но настрадалась я похлеще Нострадамуса.

Я упорно тянуло чудовище домой, оглядываясь в надежде, что мимо будет проезжать цирк и захочет забрать этого урода за умеренную плату. С моей стороны! Да я даже кошелек готова вытрясти ему, лишь бы… Кадавр дернулся и натянул пояс от халата, не желая уходить в скучную и облезлую квартиру!

– Замучила бедную кошечку… – причитали бабки. – Поди ж совсем отощала…