Сердце демона - Ярослава Лазарева

– Чтобы освободить, меня надо сначала принять, дурочка, – прошептали губы.

Обман! Все был обман! Как только она его примет, он уже никуда не уйдет, он вцепится в нее и не отпустит.

Дыхание ласкало ее щеку. Еще мгновение, и он поцелует. Это так желанно. Одно небольшое движение, в котором заключено столько всего.

– Мы станем единым целым, наши души сольются. И навсегда – слышишь! – навсегда мы будем вместе. Ты достойна быть со мной. Я раб перед тобой. Мы пойдем вперед, без сожалений и страданий. Ты не представляешь, какая у тебя будет власть, когда мы соединимся. Мне нравится быть в этом мире. Мне нравится наблюдать за вами. Ты тоже теперь будешь видеть судьбы людей, читать их замыслы. Они начнут тебя бояться. Они поклонятся тебе. Ты станешь руководить своей судьбой. Тот, кого любишь ты, полюбит тебя. Искренне. По-настоящему.

Поцелуй обжег.

– Я тебя вижу!

Демон издал странный шипящий звук, и Насте тут же стало легче дышать. Она обнаружила себя все еще обнимающейся с подушкой. Щека горела от прикосновения ледяных губ.

– Ребенок! Что ты тут делаешь? – шипел демон, с ненавистью глядя на маленькую Машу.

– Володя? – Олечка расширила свои огромные глаза. Если бы ей не надо было держать Машу за руку, обе ладони сейчас были бы прижаты к щекам. – Что ты делаешь?

– Кое-кому доказываю, что на роль жены она не подходит, – зло произнес Вовка.

– Ты говорил, что больше здесь не появишься! – возмущалась Маша.

– Я ошибся! – Демон вдруг изменился, с его лица исчезло раздражение. – Обещание касалось прошлого месяца, а сейчас уже другой срок.

– Тогда с тебя желание! – Маша улыбалась.

– Но вы целовались, – еле шептала Олечка. Кажется, она была готова упасть в обморок.

– Я собирался уходить. – Вовкин голос был холоден. – И напоследок поцеловал ее в щеку, что тут такого?

– Желание? – усмехнулся демон. – Сколько угодно. – И тут же посмотрел на Настю. – Это так приятно, совращать чистые, невинные души исполнением желаний. Сначала они хотят куклу, потом велосипед, а потом всевластия. Совсем скоро она перестанет меня видеть. Это доступно только непорочным душам!

– Хочу на полдник мороженое! И чтобы вечером к нам приехал цирк.

Демон развел руками в знак согласия.

– Я тебе не верю, – прошептала Олечка.

– Зачем ты сюда пришла? – Вовка выглядел усталым.

– Нас с Машей Настя позвала.

За их спинами мелькнуло встревоженное лицо Ермишкина. Женька! Верный напарник решил в этот раз обойтись без мордобития.

Вовка сидел на кровати и мял виски.

– Кстати, я еще не говорил, что сегодня после полдника все собираются в клубе? К нам приезжает цирк! А после обеда всем дадут мороженое. – Он оглядел вытянутые лица вожатых. – А чего вы на меня так смотрите? Петр Петрович велел обойти всех и предупредить, чтобы детей не отпускали на кружки. Они сегодня не работают.

Маша лукаво улыбалась. Наверное, в уме она прикидывала, что можно еще попросить. К следующей встрече она была готова. Хотя следующей может уже не быть – такими темпами она быстро потеряет способность видеть доброго дядю фокусника.

– Хорошо. – Вовка поднялся. Его голос звучал эхом – в нем сейчас говорило два существа. – Смотри! Играть человеческой судьбой так просто. – Демон повернулся к Олечке. – Что ты на меня смотришь?

– Я не узнаю тебя, – прошептала бедная девушка.

– И не надо! – Эта кривая усмешка! Никогда у настоящего Толмачева ее не было. – Как-то я ведь жил до тебя. Общался с друзьями. Вот это, – он резко вытянул руку в сторону Насти, – мой друг!

– Я тебя опять вижу! – взвизгнула Маша, дергая Олечку за руку. – Смотри! Вон – он!

Олечка выпустила ладонь малышки, качнулась. Настя вдруг все поняла. Человеческая судьба – это же Олечка!

– Держи ее!

Подушку в сторону. Вскочила. С ходу не нашла шлепанцы. Не важно. Хохот демона заложил уши. А Олечки уже не было. В дверном проеме ничего не понявшая Маша оглядывалась, надеясь загадать новое желание. В коридоре еще витало эхо топота – Женька слишком поздно сориентировался, за кем надо бежать. Остается надеяться, что он поймает Олечку раньше, чем она успеет наделать глупостей.

Настя на мгновение присела перед Машей.

– Отведи старшего вожатого к себе в отряд, у него голова сильно болит, пускай Тома что-нибудь придумает.

Маша кивнула. Или Насте только показалось, что девочка это сделала. Потому что она сама была уже на улице.

– Сашка! – звала она своих архаровцев. – Сева!

Перед глазами все плыло.

– Быстро!

Вокруг никого. Но вот, как грибы после дождя, – один, второй, третий.

– Девчонок надо! Марусю, Ксюху, Ваву! Кто первый – тому приз. Девчонки помогают Маше. Мальчишки, зовите еще народа – и по всей территории. Нужен Женька и вожатая седьмого отряда Ольга. Если увидите ее – за руки, за ноги – сюда. Ничего не дайте ей сделать.

Настя не успела договорить, как из-за кустов и дальше прямо по газону протопал обалдевший Женька.

– У нас чего, инопланетяне в лагере? – хрипло спросил он.

– Где? Где? Где? – завертели головой ребята, словно вожатый держал в руке веревочку от плывущей в небе летающей тарелки.

– Она чесанула как курьерский. Я вообще не понял, куда она рванула. Мастер спорта, что ли?

– Разошлись! – заорала Настя, так что все сначала вздрогнули, потом замерли, оглянулись – и прыснули во все стороны.

Наверное, вид у нее сейчас был ужасный. Женькино лицо вдруг вытянулось, глаза полезли на лоб.

– Эй, – медленно пошел он к напарнице, – только без глупостей.

Настя не сразу поняла, что пятится и мотает головой.

– Ничего с ней не случится, – испуганной скороговоркой говорил Ермишкин. – Побегает, успокоится. Вовка же все не серьезно… Ты-то чего такая? Ну, влюбилась… Ну, пройдет. Я Вовку знаю, ему другие девушки нравятся. А мне ты очень нравишься. Только не торопись что-то делать. Ты всегда торопишься…

Настя развернулась и зашагала прочь от корпуса. Вперед, вперед по дорожке. Босиком прямо по лужам, по мокрой траве. Сквозь колючие кусты. Ноги ее сначала принесли к корпусу малышей. Она постояла, издалека глядя на копошащийся муравейник, отвернулась.

Если она сейчас найдет и остановит Олечку, то все обойдется. Больше ничего не случится. Но как же все это скучно – эта суета, эта житейская мелочь. Серо и однообразно. Надоело!

Перед ней был административный корпус. Сквозь высокие окна просматривался холл первого этажа. Просторный, светлый, с высокими растениями в кадушках. Лестница на второй этаж, в изолятор.