Слова на стене - Джулия Уолтон

Вот это всегда самое худшее. Навязчивые галлюцинации, требующие реакции. Конечно же вы скажете, что это мне хотелось получить реакцию, поскольку видения принадлежали мне. Но они не желали от меня отставать. Показывали фокусы. Что-то по очереди отхлебывали из фляжки и распевали песенку «Мальчик Дэнни». Ненавижу эту песню. Руперт даже спустил штаны и потряс голой задницей перед лицом сестры Катерины.

А стоявший перед нами старик говорил, не останавливаясь. Под потолок уплывали фразы вроде «ваш долг как молодых католиков» и «защищая свою веру от натиска аморальности». Его потрескавшиеся и сморщенные губы продолжали болтаться вверх-вниз, пока я, не поворачивая головы, наблюдал за тем, как два британских джентльмена устраивают погром в классе. Надо было изловчиться и стараться внимательно глядеть на стариков, стоявших перед нами. А проблема заключалась в том, что Руперта и Бэзила нельзя было игнорировать.

– А с тобой куда веселее игралось, когда ты думал, что мы настоящие, – произнес Бэзил, грустно качая головой при взгляде на меня.

– А это она? – присвистнул Руперт, подходя к столу Майи. – Ну, та, которая, сам знаешь… – Он подвигал средним пальцем одной руки в круговом отверстии, образованном большим и указательным пальцами другой. Оба джентльмена расхохотались. – И в свой первый раз ты был одет Иисусом. Я аплодирую вам, сэр.

– Прелестное создание, вне всякого сомнения, – заметил Бэзил со свисавшим через пояс животом.

И вот тогда я встал и вышел из класса, взяв с собой пропуск в туалет. Все повернулись в мою сторону, когда я зашагал прямо к двери. Взгляд Майи обжигающе вперился в мой затылок, и я заметил, как Йен с интересом подался вперед. Старик было запнулся, произнося свою речь, но быстро очухался и снова заговорил. Сестра Катерина не попыталась меня остановить, но ее светлые брови взметнулись высоко вверх от неодобрения.

– Ее надо хорошенько отодрать, – прошептал Бэзил, качая головой.

Я зашел прямиком в туалет и плеснул в лицо водой. Естественно, они направились за мной. Слишком жирно было бы просить их дать мне побыть одному и «проветрить мозги».

Ребекка прислонилась к стене и сердито посмотрела на них.

– Бесполезно вот так на нас таращиться, – заявил Руперт, показывая ей высунутый язык. – В этой школе у Адама прямо-таки словесный запор. Ты это знаешь. И я знаю. И Бэзил… – Он обернулся, ища того взглядом. – Ты что, прямо сейчас?

Бэзил пристроился у самого ближнего к двери писсуара.

– Да вот отлить приспичило, – простонал Бэзил.

– Ты не устаешь молчать, как рыба? – спросил у меня Руперт.

– Нет, – прошептал я.

– Ой-ой-ой, разговаривает! – вскричал Бэзил. – Пора бы.

– Пожалуйста, уходите, – попросил я.

– Зачем? Чтобы ты мог себе врать?

– Пожалуйста, – попросил я.

Я держался за края раковины, стараясь устоять прямо. На висок, словно волны, обрушивались приступы головной боли. На какую-то секунду мне показалось, что я взял себя в руки, но тут же почувствовал, как к горлу подступает кислая муть. Я повернулся и забрызгал рвотой весь писсуар. Ребекка рванулась с того места, где стояла, и положила мне руку на спину. Руперт закатил глаза.

– Послушай, – произнес Руперт, запуская пальцы в волосы. – Ты слишком большой, чтобы вести себя как забитая мышка, друг мой.

– У тебя в голове грандиозные идеи и ценнейшие мысли. По-моему, ты в классе ни разу рта не раскрыл с тех пор, как попал сюда, – заметил Бэзил, снова вытаскивая свои леденцы. Я надеялся, что он все-таки вымыл руки.

– Прошу вас, – взмолился я. – Я не могу это делать здесь. Я не должен вас видеть! – Туалет снова начал кружиться, и я понял, что теряю над собой контроль. Я чувствовал, как у меня застучало в висках, а к горлу опять подступила рвота. Руперт выглядел уязвленным.

– Ты пасуешь и проигрываешь, – произнес он. – Тебе бы молчать в тряпочку да пить свои таблетки, пока в тебе не останется ничего настоящего. Пока из тебя не выхолостят все прекрасное, креативное и интересное, что в тебе есть. Ты жалок.

– Пошел вон! – взвизгнул я.

И очень не вовремя. Какой-то третьеклассник забрел в туалет как раз тогда, когда я завизжал. Наверное, ошеломляет, когда входишь в туалет под чей-то визг оттуда. Но мне кажется, мой рост и тот факт, что я молотил кулаками по раковине, когда он вошел, сделали это зрелище еще ужаснее. В какую-то секунду он выглядел так, что вот-вот расплачется, а потом пустился наутек.

За ним даже еще не успела захлопнуться дверь, когда я заметил Йена. Он смотрел на меня пустым взглядом, а потом торопливо начал что-то искать в кармане, повернувшись к луже рвоты, растекшейся по писсуару. Он не произнес ни слова. Даже его самодовольство куда-то испарилось. Меня всего трясло, а он смотрел на меня глазами, выпученными от отвращения. А может, даже и от страха.

Ребекка взяла меня за руку, и мы молча вышли из туалета, по дороге толкнув Йена в плечо. Мы шагали, не останавливаясь, пока не добрались домой. Забавно, как иногда твои галлюцинации могут больно ранить тебя, не прикасаясь к тебе и не говоря чего-то нового.

Когда я выбрался в коридор, я по-прежнему краем глаза видел их обоих. Их костюмы, словно размытые пятна, застили мне зрение.

Трус, прошептали они.

Доза: 2,5 мг. Постепенное уменьшение дозы. Наблюдаем за Адамом относительно негативных реакций на снижение количества препарата.

15 мая 2013 года

Иногда, когда вы говорите, я на самом деле не вникаю в сказанное, пока не попаду домой. Вот и на прошлой неделе, когда вы спросили о приближающемся школьном бале и рассказали, как нервничали при подготовке к первому большому и пышному мероприятию в старших классах, я вроде как перестал вас слушать, потому что у меня не было времени переживать о подобных вещах.

Не расстраивайтесь. Я и Дуайта не слушал, когда он сказал, что собирается пригласить Клару. По-моему, я кивнул или что-то в этом роде, но в действительности я не добавил в разговор ничего полезного.

Я делал вид, что слушаю болтовню Майи насчет платья. Похоже, именно в тот момент она поведала мне, что оно будет голубым и без бретелек. Это оказалась самая «девчачья» из всех наших бесед, но вместо того чтобы как-то выразить благодарность за открытие мне «сокровенной тайны», я тоже не обратил на нее внимания. Я кивал, поддерживал разговор и заставил ее поверить, что у меня очередной приступ головной боли, хотя впервые за много месяцев голова у меня не болела. Я чувствовал себя прекрасно.

Майя никогда не говорила того, что обычно выдают девчонки, когда им кажется, что что-то не так. Шквал вопросов или глупости вроде «Ты на меня обиделся?». Подобные вещи никогда бы не пришли ей в голову, потому что, во-первых, водопад вопросов больше раздражает ее, чем меня, и, во-вторых, она знала, что ничего плохого не сделала.