Сплетающие сеть - Виталий Гладкий

– Она куда-то исчезла. Так мне сказали Коськины, у которых девушка квартировала.

– Да ну? – удивился я настолько фальшиво, что сам себе стал противен.

Усольцев посмотрел на меня с подозрением.

– Надеюсь, вы не думаете, что я убил ее, расчленил и скормил диким зверям? – спросил я, изображая обиду.

– В моей практике и такое случалось, – отпарировал майор.

– Спасибо на добром слове.

– Не обижайтесь. Я хочу найти эту дамочку.

– Ищите, – отрезал я. – Интересно, на кой она вам нужна? Неужели она совершила какое-то серьезное преступление? Надеюсь, измена супругу (если эта фифочка замужем и наставила ему рога) пока не классифицируется как измена родине.

– Мне она нужна, – упрямо боднул головой Усольцев.

– А я тут причем?

– В последний раз ее видели, когда она шла в сторону вашей избы.

– То есть, в сторону озера.

– Нет, все-таки избы. – Майор был настойчив.

– Тогда мне остается возвратиться к собственному предположению, что я маньяк. И вы просто обязаны обыскать мое жилище. Вдруг найдете хотя бы вещи девушки. А как иначе?

– Спасибо за подсказку, – сердито сказал Усольцев. – Я говорю совершенно серьезно.

– А я не менее серьезно отвечаю: не знаю я, куда она могла деться. Ее рюкзак вы нашли?

Я мог бы про рюкзак промолчать, но был уверен, что деревенское "информбюро", старики Коськины, уже доложили майору все известные им подробности пребывания Каролины в деревне, а также не преминули живописать ее одежду и прочие вещи. Поэтому я решил проявить гражданскую сознательность, предполагающую полную откровенность с людьми из органов.

– Нет. Из вещей в комнате остались только… пардон, трусики и майка.

– Вот видите…

– И что я должен видеть?

– Раз нету рюкзака, значит, девушка покинула деревню.

– Почему вы так считаете?

– Она держалась за него, как нечистый за грешную душу.

– Это интересно… – Майор подобрался, как перед прыжком. – Расскажите мне про рюкзак подробней.

Я пожал плечами. Меня и самого в какой-то мере интересовал рюкзак Каролины, но я попридержал свое любопытство. У каждого есть маленькие тайны личного характера. И негоже посторонним без особой нужды совать в них нос.

– А что рассказывать? Рюкзак, он и есть рюкзак. Самый что ни есть обыкновенный. Набитый доверху вещами. Тяжелый. Все.

– Значит, тяжелый… – Усольцев быстро потер ладонями, будто его зазнобило.

– Не так, чтобы очень, но и не пушинка.

– Как вы думаете, в какую сторону она могла направиться?

– Ну, вы спросили… Отсюда есть только одна дорога. Та, по которой вы приехали. Остальные направления ведут в трясину, на верную смерть. Если не верите мне, спросите Зосиму.

– Спрашивал. Он говорит то же самое, что и вы. Но на станции и в районе девушку никто не видел.

– Создается впечатление, что она единственный представитель женского пола на всю округу. Девушка могла затеряться среди пассажиров. При всей своей привлекательности, она мало чем отличается от себе подобных особей.

– Что верно, то верно… – Майор задумался.

Я в это время тоже лихорадочно размышлял. Но вовсе не о том, о чем думал Усольцев. У меня в голове вертелись картины, которые я нечаянно подсмотрел в лесу: возле зимовья, на болоте и вблизи шалаша.

Сказать или не сказать? Сказать или?.. Если бы я был на все сто процентов уверен в порядочности майора…

А вдруг он на содержании у мафиозных боссов, вооруженные боевики которых шастают по лесам? Что в таком случае со мной станется, гадать не приходится. Одним словом – амбец. Что печально и нежелательно.

Черт побери! Никому нельзя верить. Так меня учили. Даже самому себе. А точнее – если и верить себе, то в последнюю очередь.

Человек слаб и лукав. Он всегда находит оправдание любым своим поступкам. Даже самым омерзительным.

И этот душка-майор, истинный профессионал, на поверку может оказаться таким сукиным сыном, что на нем клеймо негде будет поставить.

Деньги – страшная вещь. Они могут и абсолютно порядочного человека превратить в скотину. А что говорить о тех, кто просто жаждет оскотиниться.

Итак, что же получается? Расскажу майору о подозрительных личностях, которые встретились мне в лесу – могу остаться при своих бубновых интересах. И вдобавок с дыркой в башке.

Не расскажу – буду потом остаток жизни сожалеть, что поступил как последняя сволочь. Как трусливая сволочь. Оправдание, у меня, конечно, есть. Наготове. Каждый должен заниматься своим делом и не лезть в чужую парафию. Тем более, что я не на государевой службе. Частное лицо. Которому никто не доверял наблюдать за общественным порядком.

Так-то оно так… А совесть? А истовое желание повернуть время вспять – чтобы в деревне снова стало тихо и мирно, как прежде? Да-а, задачка – со сплошными неизвестными…

Что делать, будь оно все неладно!?

– Значит, вы не знаете, где сейчас находится девушка? – спросил, вставая, Усольцев.

– Не имею понятия.

– Тогда позвольте откланяться… – Он направился к двери. – Еще раз большое спасибо за угощение. Очень вкусная рыба.

Майор остановился у порога, потоптался в раздумье, а затем, обернувшись, сказал:

– Вот что… Иво, будьте осторожны. Я не зря спрашивал про девушку. Ею сильно интересуются очень нехорошие люди с большими связями и еще большими деньгами. Мой вам совет – не становитесь у них на пути. Бывайте…

Он быстро вышел – наверное, чтобы избежать расспросов. Но у меня такого желания не было. Я лишь задумчиво сказал ему вслед:

– Пока, Николай Николаевич…

Мыслей в голове накопилось, хоть отбавляй.

Ну не сказал и не сказал. Чего себя казнить? Написать в органы подметное письмо? Поздно, уже слишком поздно. Бросить в почтовый ящик его может только Зосима, но теперь он на крючке и не исключен вариант, что за ним тоже тянется "хвост". А подставлять старика – это последнее дело. Вот такая получается петрушка.

Спать, несмотря на бессонную ночь, совершенно не хотелось. Давно мои нервы не были на таком взводе…

Немного поразмыслив, я решил отправиться на рыбалку. И запасы свежей рыбы нужно пополнить (тем более, что теперь мне приходилось учитывать и Каролину), и на свежем воздухе хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию.

Мне хотелось зайти к девушке, но я сдержал свой порыв. Я догадывался, каково ей сейчас пребывать в полном неведении, и мне было ее жаль. Но рисковать без особой нужды я просто не имел права.