Лагерный пахан - Владимир Колычев

– Ну так что, завязываемся на это дело? – продолжал доставать его Мигунок.

Трофим недовольно поднял руку. Уже хотел бросить ему в лицо «Заткнись!», когда в комнату вдруг вошла аппетитного вида, румяная с мороза бабенка. Пышные волосы, пышные формы, аромат спелого яблока. Трофим только глянул, и сразу захотелось откусить от нее…

– Водочку пьете? – озорно спросила она.

Голос у нее высокий, бодрящий.

– А меня позвать не догадались?

– Марин, дела тут у нас, – скривился Лешка.

В глазах вопрос: «Какого ляда приперлась?»… Но Трофима скорей раздражал сам Лешка, чем она. Не хотелось ему о делах тереть. На шалости тянуло.

– Ша! Нормально все!

Он многозначительно глянул на Овчара, и тот мгновенно вскочил со своего стула, подал его женщине.

– А вас как зовут? – присаживаясь, чуточку смущенно, с задорным блеском в глазах спросила она.

– Трофим!

– А я Марина, соседка ваша… Это для вас я белье давала?

– Ну, белье-то ты дала, – усмехнулся Лешка. – А сама дашь?

– Фу! Какой ты пошлый! – фыркнула она.

И окатила его язвительно-насмешливым взглядом.

– Может, и дам!..

Трофим вспомнил, что говорил Мигунок о соседке. Веселая вдова, но никому не дает.

– А вы издалека, наверное, приехали? – обращаясь к Трофиму, задушевно спросила она.

– Ну, можно сказать и так…

– Устал, поди!

– Да есть чуток.

– А у меня банька согретая… Я бы тебя веничком оходила. Хороший веничек, дубовый…

Краем глаза Трофим заметил, как завистливо закусил удила Мигунок. Сам, видать, был не прочь попариться в баньке с веселой вдовушкой, но ему такое счастье, похоже, не светит. Зато Трофиму с ходу, считай, такая лафа обломилась… Оказывается, он крут не только на удар. У него и с женщинами все на мази… Какой-никакой, а плюсик в копилку своего авторитета он заработал. Пацаны с еще большим уважением смотрели на него, когда он поднимался из-за стола – чтобы уйти вместе с гарной вдовушкой…

На Зойку больно было смотреть. Верхняя часть головы в бинтах, переносица распухшая, от глаз остались только узкие щелочки, на носу гипсовая лангета, синяки, ссадины на лице, шее, руках… Трофима не хотели впускать к ней в палату, но он шел напролом с уверенностью могущественного человека. Даже врач не смог устоять под его натиском.

– Какая сволочь это сделала? – с порога спросил он.

– Не знаю…

Трофиму пришлось подойти ближе, чтобы услышать ответ – настолько тихо она говорила.

– Темно было, я с рынка шла… А они в машину затащили… Били долго…

– Только били?

Она кивнула.

– А может, не только это?.. Ты скажи, это очень важно…

– Не только, – выдавила она.

– Ты выздоравливай! А с этими уродами я разберусь!

Три дня Трофим зависал на хате у разудалой вдовушки. Банька, постелька, шуры-муры в таком темпе, что кровать не выдержала – сломалась. О Зойке он и не думал… А потом к матери домой заглянул. И узнал, что Зойка в больнице.

Он знал, кто избил ее и снасильничал. Делапутовской братвы работа. Они же бакланы отмороженные, им бабу на круг пустить, что высморкаться… Хорошо, что мать не тронули, а то бы могли и на ней отыграться. Видно, не рискнули. За мать бы Трофим убивал беспощадно. Но и за Зойку спросить он должен. Хоть и нет любви к ней, но как бы то ни было, она своя баба. Да и повод предъявить Делапуту появился…

Трофим вышел из больницы, пересек двор, направился к автобусной остановке. Там он поймает мотор и на хату, где ждет его братва.

Он поднял руку, но проезжавшая мимо «Волга» даже не притормозила. Зато слишком резко стартовала с места стоявшая неподалеку «девятка» с наглухо тонированными окнами. Так же резко остановилась возле него. Открылась дверца, из машины вышел массивный хлопчик в кожаной куртке.

– Эй, а бабки! – крикнул ему водитель.

Такой же дюжий молодчик с бритой головой на бычьей шее.

– А, ну да…

На освободившееся сиденье небрежно полетела денежная купюра, водитель мгновенно сгреб ее и зазывающе глянул на Трофима:

– Тебе куда, братан?

Трофим с трудом сдержал наползающую на губы усмешку. Он не мог не признать, что задумка у братков была неплохая, только вот сыграли они грубо. А Трофим не лох, чтобы можно было его развести…

Он понял, что эти парни следили за ним. И когда он поднял руку, чтобы остановить машину, решили обмануть его, замазать глаза. Один разыграл водителя-бомбилу, другой пассажира. Сейчас Трофим займет освободившееся место, а «пассажир» запрыгнет на заднее сиденье. Типа, передумал сходить здесь, дальше надо ехать… В лучшем случае он проломит Трофиму череп, в худшем – затянет удавку на шее…

– Да мне на Гоголя!

– Садись! Мне как раз по пути!

Трофим незаметно усмехнулся. Кто бы сомневался, что ему по пути…

Он сел в машину, но не на переднее, а на заднее сиденье. Чем смутил водителя, сбил его с толку.

– Да ты что, командир! Давай вперед! – засуетился тот.

– И здесь нормально…

Только он закрыл за собой дверцу, как она снова открылась. В дверном проеме образовалась массивная морда второго хлопчика. Он лез в салон к Трофиму, но обращался к водителю:

– Слышишь, братишка, мне дальше нужно!

Хитрость браткам не удалась, но все же Трофим оказался один на один с ними в тесном пространстве машины. И пусть хлопчик не сможет удушить его со спины, он запросто может напасть на него сбоку. Руки у него мощные, лапы здоровенные… Но у Трофима верный кнопарь со стальным негнущимся клинком.

Браток захлопнул дверцу в тот момент, когда лезвие выскочило из своего гнезда, потому он и не услышал опасный для жизни щелчок. Зато почувствовал на шее холод остро заточенного металла.

– Ты меня знаешь! – хищно прошипел Трофим. – Я шутить не буду!

– Эй, ты чего?

Он почувствовал, как предательски лопнула пружина внутри парня, как ослабли его мышцы. Из охотника он превратился в жертву…

– Меня зачем пасете? Кто послал?

– Да ты чо такое…

Браток не договорил, больно вонзившееся в плоть лезвие отбило желание врать-изворачиваться. А «наган», который Трофим вытащил у него из-под куртки, выдавал парня с головой.

«Наган» – знакомая система. Трофим знал, как взвести курок, как приставить ствол к голове водителя. Теперь у него на кукане болтались оба головля…

– Медяк! – выдавил хлопчик.