Неразрезанные страницы - Татьяна Устинова

«Алекс» было написано в окошечке. Она на секунду прикрыла глаза.

– Только я по-французски буду говорить, – сказала она быстро, не дав им опомниться. – Он по-русски ничего, кроме «водка», не понимает!..

И нажала кнопку. Самое главное, чтоб он не успел сказать ни одного слова! Вообще ни одного.

Он и не успел.

Безбожно коверкая французские слова, она заговорила в динамик сразу очень быстро, уповая только на его сообразительность.

Он, конечно, всегда забывал документы, терял ключи, не помнил адресов, опаздывал на встречи, но соображал стремительно.

Колян с Серым придвинулись к самой трубке.

Когда Маня замолчала, Алекс выдал какую-то длинную фразу, которую она не поняла, но сделала вид, что поняла, и опять заговорила, но он перебил, и опять длинной фразой.

Эти двое сопели совсем рядом, и Мане все время хотелось оттолкнуть физиономию Серого.

Она договорила, Алекс помолчал секунду и попрощался.

Колян тут же нажал «отбой» и кинул мобильный в вазу, где раньше были тюльпаны. Вода плеснула через край, телефон булькнул и пошел ко дну.

– Вот и славненько! Развела лошару, а говорила, врать не умеет!.. Слышь, пойдем, пожрем чего-нибудь! Жрать охота, сил нет, а ночь дли-инная!.. У тебя есть пожрать?

– Есть, – сказала Маня. – Только вы мне руку сломали, я ею пошевелить не могу.

– А не в руке счастье! Ты когда с хахалем своим упражняешься, небось чем другим шевелишь!..

Тут он вдруг опять рассвирепел.

– Наши мужики тебе, стало быть, не подходят! Тебе, стало быть, иностранных подавай! А чего у них, у иностранных? Длиннее, что ли? Или толще? Я б тебе показал при случае!..

– Тихо ты, Колян!

– Да если б ты сверкалки не профукал, надрал бы я ей как следует! Всю жизнь бы помнила, как с иностранцами путаться!

– Пойдем пожрем лучше. Слышь, ты! – И он слегка пнул Маню в бок. – Иди на кухню! И чтоб я тебя видел все время.

– Серый, а у нее там компьютер! Порнуху поглядеть можно. Или в стрелялку сыграть! Пойду притащу.

И Колян, давя рассыпанные тюльпаны, ушел в кабинет, а Маня с трудом поднялась с оттоманки.

– В кухню иди, – хмуро сказал Серый. – Не трясись только! И блевать не вздумай. Мы не мокрушничаем, мы мирные. Не сдала б ты балахон в чистку, только б ты нас тут и видела!..

– Я же не знала.

– Иди, иди!..

Маня зашла в собственную кухню, где уже похозяйничал Серый – на столе были рассыпаны чай и макароны, как будто он в них что-то искал. Из холодильника повытащена еда, везде валяются куски и бумажки.

…Ну куски – ладно. Но зачем чай рассыпать?..

– Выпить есть?

Маня, приткнувшаяся на стул, подняла голову.

– Есть, но… в комнате. А в морозилке водка.

– В морозилке? – Серый фыркнул с удивлением, как будто она сказала что-то на редкость забавное, распахнул морозильник и присел перед ним на корточки. – Холодненькая, стало быть. Холодненькую мулявку уважаешь?

Маня пожала плечами.

– Тяпнешь за здоровье? – И он подкинул на ладони ледяную увесистую бутылку. – Или ты не пьешь? Не пьешь, не врешь, иностранцам даешь?

Маня баюкала свою руку.

…Анна Иосифовна сойдет с ума. Как она теперь будет писать, если рука у нее совсем не работает?!

…А если ее убьют? Анна Иосифовна не переживет. Такая потеря для издательства!..

Тут Маня вдруг улыбнулась.

…Меня не убьют. Никак нельзя, чтобы меня убили. Алекс будет огорчен, и у Анны Иосифовны потери!.. И Берегового никто не спасет, а он ни в чем не виноват.

– Хорошо живешь, – продолжал Серый. – Богато.

Он отвинтил пробку с водочного горлышка и выдрал ножом пластмассовый дозатор, через который полагалось наливать ее тонкой струйкой. Достал три стакана и налил почти до краев.

– Колян, ты где там? Давай накатим по маленькой.

Колян появился в дверях с ее, Маниным, ноутбуком в руке. Поливанова уставилась на ноутбук.

Там же… все. Вся жизнь.

Там ее романы, новые и старые, и фотографии с Камчатки, куда они в прошлом году летали с подругой Мариной Леденевой. На фотографиях горы, озера, закаты и медведи. И дневники, и письма!..

…И переписка с Алексом – на русском языке, а как же иначе!..

– Ну, за богатую жизнь!.. Чтоб у нас все, а нам за это ничего!..

Маня взяла стакан.

Водка была ледяная, и стакан замерз тоже, покрылся тонкой морозной пленкой, выскальзывал из пальцев.

Жадными длинными глотками уроды выпили водку, и Колян собрал в щепоть рассыпанный чай и зажевал им, Серый не стал.

– А ты чего? Давай-давай! Или ты только с иностранцами не брезгуешь?

Маня исподлобья посмотрела на них. Ну, хорошо же.

Она выпила водку точно так же, как они, длинными глотками, не отрываясь. И не стала закусывать.

– Здорова кобыла! – восхитился Колян.

Он сел так, чтоб Маня не могла выбраться из своего угла, вытянул ноги и пристроил на них ее ноутбук.

– Хорошо тому, кто в таких хоромах проживает! А взять меня! Я в общаге родился! Слева Зинка-мотористка с сыном дефективным, справа майор дядя Виталя. Как нажрется, так за всеми соседями давай с ножом бегать! Одного и пырнул по пьяни. Как же его звали?.. Он потом от белой горячки перекинулся, и Зинка судилась, чтоб комнату ей отдали. А дядя Виталя три года зону топтал, – Колян выловил из раскуроченной консервной банки щепоть зеленого горошка и отправил в рот. – А в подвале крысы стаями!.. Мы их ловили, бензином обливали и поджигали, так однажды чуть пожар не случился!

Серый ел молча, желваки на скулах у него ходили вверх-вниз, и двигались оттопыренные уши.

– А че? Нет больше водяры?

Маня покачала головой:

– Холодной нет.

Тут они оба заржали так, что Колян уронил ноутбук. Маня инстинктивно кинулась и подхватила. Колян пнул ее довольно сильно, но миролюбиво.

– Сиди, чего всполохнулась!.. Водка где?

– В буфете водка. – И Маня показала подбородком на буфет.

Серый поднялся и достал еще бутылку.

– А в комнате чего? Ты говорила, в комнате тоже чего-то есть!

– Там вино и виски, – Маня облизала губы. Она все время прислушивалась, в ушах сильно шумело, и очень неудобно было сидеть в пальто. Осколки разбитой лампы засыпались за шиворот, кололись и царапались там.

– Вона как! – удивился Колян. – Красиво живешь, лапуля! Водка, стало быть, тут, а вино, стало быть, там. Ну, оно и хорошо! Хорошо, что водка ближе!..