Пять принцев для попаданки. Книга первая - Хелен Гуда

меня сложилось стойкое ощущение интриги, в которой я играю главную роль. Мысль эта неприятна, и я прогоняю ее прочь.

– И что нам делать здесь все это время? – удивленно я осматриваю всех своих женихов. Даниэль же по-прежнему прикидывается, что его здесь нет.

– Общаться, я могу распорядиться, чтобы вам принесли книги из библиотеки. Когда принцы придут в себя и смогут ходить, то прогулки не возбраняются. Только убедительно  вас прошу не оставаться одной. Кто-то из женихов должен быть с вами всегда, – наставительно говорит жрец и поднимается со стула, намереваясь покинуть комнату, следом за ним стартанул и Даниэль.

– А ты куда? – я прям обалдела от его резвости.

– Я пойду, тебе надо получше узнать своих женихов, – язвительно, с горечью отвечает Даниэль.

Я пытаюсь ему что-то сказать, остановить, когда он порывисто направляется к выходу из комнаты, но меня берет за руку Хьюго. Я перевожу на него непонимающий взгляд.

– Маря, он хочет побыть один, – говорит мой блондин и обнимает меня. А я, снова забывая, что мы не одни, обнимаю его в ответ. Положила голову ему на плечо, а он по-хозяйски перетаскивает меня к себе на колени, и в этот момент я встречаюсь взглядом с Грегом.

Его темные глаза сейчас просто чёрные, какая-то бездна. И как я справлюсь с пятью мужьями? Если даже вот между двух появляется такая дикая ревность.

45. Разговоры и не только

– Что делать-то будем? – задаю я вполне закономерный вопрос.

Я встаю с колен Хьюго под обжигающим взглядом Грега нежничать как-то перехотелось. Сажусь в одно из освободившихся кресел и перевожу взгляд с одного мужчины на другого.

– Усмирять свои инстинкты, – тихо говорит Грег.

– О каком именно инстинкте речь? – уточняю я.

– О собственническом, конечно, – уточняет он. – А ты о чем подумала, малышка?

– О нем и подумала, – вру я.

– Ты их простила? – спрашивает Хьюго и кивает в сторону спящих на кровати принцев.

– Не знаю, но одно могу сказать точно: стать причиной их смерти я точно не хочу, – отвечаю, а сама про себя задумалась. А действительно ли только это причина моего к ним хорошего отношения?

– Ты им нужна, но и нам тоже. Иди сюда, – просит Грег и, когда я сделала пару шагов в его сторону, берет за руку и усаживает к себе на колени.

Я не ожидала такого выпада и не успеваю среагировать, как Грег целует меня. Губы мягкие и поцелуй такой нежный, никогда бы не подумала, что такой брутал может так нежно целоваться. Мне это определенно нравится, и я теряюсь в ощущениях. Для меня это все в новинку. Не искушена я в поцелуях и нежностях. Я в неге с закрытыми глазами, но вот поцелуй прерывается. Грег разворачивает меня к себе спиной, откидывая волосы мне на одно плечо, а сам проводит кончиками пальцев по шее, отчего у меня мурашки по коже побежали. Это как будто щекотно, но при этом так приятно, а потом он меня целует. Поцелуи от кромки волос спускаются все ниже по шее. Я то закрываю глаза от удовольствия, то открываю от новых ощущений. Рука Грега ложится на грудь, и он аккуратными круговыми движениями проводит пальцами, будто по спирали подбираясь к соску. Грудь налилась, а сосок напрягся и выпирает через ткань.

– Не бойся, маленькая, мы не обидим. Хью, поцелуй нашу невесту, – говорит тихо Грег. Я все слышу, хотя голова как в тумане, но слова достигают мозга.

Я дергаюсь, пытаясь встать, потому что расслабленный мозг дал команду, что мы не одни, на нас смотрит другой мой жених. Видимо, предвосхищая такую мою реакцию, Грег чуть сильнее удерживает меня, и мой порыв встать затухает.

Хьюго уже около меня и, склонившись надо мной, впивается в губы. Его поцелуй страстный, он сосет и больно прикусывает мои губы. Руками придерживает мое лицо, будто мстит, что видел мою негу от поцелуя с Грегом. Я в растерянности. Тело совсем не слушается меня. Я понимаю аморальность своего поведения, но тело просит ещё секундочку удовольствия. Мозг оправдывает все тем, что я просто заложница обстоятельств. Они мои женихи, хоть и навязанные, но все же будущие мужья. От меня зависят их жизни. Они без меня не смогут, и женихи мне совершенно не противны. Особенно сейчас, когда внизу живота стягивает мышцы, хочется свести ноги плотнее, но не  получается, потому что только сейчас я осознаю, что они разведены в стороны Грегом. Он сделал это для удобства Хью, который и стоит между моих разведённых ног.

Пока я витала в облаках удовольствия, шнуровка на платье развязана и вот уже перед Хьюго моя обнаженная грудь. Он падает на колени и начинает гладить ее, целовать, вбирая в рот соски по очереди. Я не могу на это смотреть, внизу живота уже болезненные спазмы, которые то скручиваются в узел, то распрямляются. Грег целует за ушком, шею, спину, выводя узоры, поглаживая, расслабляя. Правой рукой проводит по моей ноге и, ухватившись за подол платья, потихоньку приподнимает его.

– Не надо, прошу, хватит, – уже молю я. – Мне уже больно, – не могу сформулировать я свои эмоции.

От моих слов Грег и Хьюго замирают, после чего Грег поворачивает мою голову к себе, чтобы видеть мое лицо.

– Где тебе больно, малыш? – нежно спрашивает, но руку с внутренней стороны бедра не убирает. Она будто обжигает меня, я ее всем телом чувствую.

– В животе, там все сжимается, – отвечаю я.

– Это возбуждение, – говорит Грег.  – На сегодня, наверное, действительно хватит, – он целует меня и убирает руку из-под юбки, а я облегченно выдыхаю.

– Мы не обидим тебя, – это уже говорит Хьюго. – Мы смирились с тем, что придется тебя делить друг с другом, и постараемся не ревновать.

Пока он говорит, Грег осторожно поправляет мое платье, аккуратно упаковывая мою грудь в него, так нежно и бережно, но я все равно все чувствую и горю со стыда. Пару минут и моя одежда в первозданном виде, только я вся какая-то не такая, будто в неге, но при этом есть неудовлетворенность и нарастает от этого раздражительность.

– Спасибо, я сама ещё не привыкла к этой ситуации. В моем мире все не так. То, что между нами сейчас было, считается  отхождением от нормы, – пытаюсь сформулировать свои мысли и собрать мозги в кучу.

– Но ты не у себя в мире и норма – это же все так относительно. Чего боишься? Тебя никто не осудит, не скажет плохого слова. А если скажет,