Двуликие. Ведьмино пламя - Яна Демидович

не смогла удержаться от улыбки. Каким бы раздражающим ни было поведение вампира, ведь сегодня случались моменты, когда он показывал себя с лучшей стороны. Он вполне заслужил эту её улыбку…

– Дом, милый дом, – тихонько, с непонятным выражением пропел Дориан, когда они оказались перед крыльцом.

И вдруг замедлил шаг, остановился, не дойдя до порога.

– А знаешь, Ридделл… – неуверенно начал он.

– Что?

– Когда я уеду…

Дориан умолк. Провёл рукой по длинным волосам, словно бы не решаясь что-то сказать… Дайана ощутила, как яро, чуть не пробивая грудную клетку, забилось сердце.

– Что?

– Оставайся здесь, – подняв на неё глаза, неожиданно сказал Дориан и быстро добавил: – Если хочешь, конечно. Всё зависит только от твоего желания и…

– Да! Я хочу. Очень!

Их взгляды встретились. И Дориан улыбнулся, заметив её неподдельную радость.

– Вот и хорошо.

Он пристукнул по двери серебряным молотком, торжественно открыл вход и сказал:

– Добро пожаловать домой, Ридделл. Добро пожаловать… Домой.

Глава 26. Тайна серебряного брегета

Она сидела у дуба, подстелив под себя старенькую занавеску, и читала «Клариссу в Стране чудес». Рядом стояли чайник белого фарфора, две чашки, расписанные гарцующими конями… И тарелочка, полная бисквитных крошек и лёгкой, будто первый снежок, сахарной пудры.

Ветер играл выпущенной из хвоста смоляной прядью, и она, словно маятник, качалась туда-сюда. Лицо было сосредоточенным донельзя: меж бровей засела морщинка, глаза неотрывно смотрели в текст, нижняя губа – закушена… А на подбородке, точно пыльца, белел сахарный след.

– Что тут у нас? Пикник? – громко и весело спросил Дориан, чтобы обратить на себя внимание.

Ридделл вздрогнула, оторвала от книги глаза и наконец заметила его. Кивнув, смущённо улыбнулась.

Дориан присел на траву около её подстилки. Поглядел на обложку книги.

– Ну и как тебе? Интересно?

Ридделл живо закивала. Но он и так знал, что ей было интересно: девчонка уже перетаскала все книги из его библиотеки, питая особую любовь к фэнтези и всяческой фантастике. И, когда ему удавалось застать её за чтением, всегда удивлялся, насколько глубоко она погружается в этот процесс. Будто в другой мир уплывает.

– Когда-то «Кларисса» была моей любимой сказкой, – признался Дориан и вдруг потянулся к ближайшей чашке.

Он взял только блюдце. Нахлобучил его на голову под удивлённым взглядом девчонки и кокетливо сдвинул на бок.

– Выйдет из меня Безумный Шляпник? Как считаешь?

Она засмеялась: чуть запрокинув голову, зажмурив глаза… Потом подалась к нему, чтобы поймать сползающее блюдце. Задела тёплой рукой волосы.

– Ты не Шляпник. Ты – орешниковая Соня.

Дориан попытался изобразить обиду, но вместо этого рассмеялся.

– А ведь верно подмечено, Ридделл! – отсмеявшись, сказал он. – Верно…

Дориан замолчал: девчонка смотрела на него лучистыми голубыми глазами и молча улыбалась, больше не притрагиваясь к лежащей на коленях книге. Не убегала, не отпрыгивала, не шарахалась… Доверчивая, словно прирученный котёнок.

В саду Дрейков светило яркое солнце. Блестела прозрачная, как лёд, оранжерея. И было спокойно, и было хорошо. Вот только…

Мысленно вздохнув, Дориан стал подниматься на ноги. Улыбка девчонки тут же погасла.

– Ты не посидишь со мной? Ещё немножко? – быстро спросила Ридделл и тронула пустую чашку. – Я заварила очень вкусный чай…

Дориан помедлил, глядя на неё сверху-вниз. Отвёл взгляд, опять посмотрел, снова приметил подбородок в сладкой пудре. Чуть улыбнулся.

– Извини, Ридделл. Теперь я пью исключительно кровь. Тебе не стоит забывать об этом.

Дориан отвернулся, спиной чувствуя на себе её взгляд. Девчонка тихонько фыркнула и наверняка передёрнула плечами – не больно-то и хотелось! – но в глазах её, вне сомнения, проскользнула печаль.

Пора ей отвыкать от него. Почти весь октябрьский календарь заполонили жирные, мазутно-чёрные крестики, и очень скоро Дориан взойдёт на палубу «Королевы Мэри». Растянется на полосатом шезлонге, а прежде… быть может… ещё махнёт своему Линдо рукой.

Быть может, девчонка придёт его проводить…

…Хотя, нет. Лучше не надо.

Дориан медленно шёл от дуба, непрерывно ощущая, как она до сих пор смотрит ему вслед.

«Дайана в Стране чудес».

Он усмехнулся углом рта. Надо бы купить девчонке белого кролика. Просто так. На память.

Впрочем… Она и так его не забудет. Дориан был уверен в этом.

Он рассеянно глянул на пышные розы: светлые, как Белая королева, красные, как Червонная дама.

…А всё-таки хорошо, что она останется в Доме. Он правильно сделал, что предложил.

Вот только…

Дориан помрачнел, насупился.

Это извечное «вот только», неуверенный, скептический голосок из подсознания… Тот, что портил настроение и заставлял гармошкой морщить лоб.

Он говорил, что девчонка стала другой. Осмелела и многому научилась… Получила поддельные документы от одного типчика, что всегда помогал Дориану… И всё же осталась той самой попаданкой, которая очутилась в чужом мире всего месяц тому назад. Что она будет делать, когда окажется здесь без него? Пускай с крышей над головой, но снова – одна-одинёшенька?..

Ни друзей, не подруг, не знакомых… Никого. Ведь у неё в Линдо никого нет! Да и драгоценности с деньгами когда-нибудь кончатся, даже если он оставит ей весь свой запас… И что она сделает, куда пойдёт? Работать?

«Чёрт, да кем она может в этом мире работать? Не пойдёт же она в Истребители?!»

Дориану вдруг адски захотелось что-нибудь сломать.

Но тут в сознании вспыхнула неожиданная, яркая до безумия картина, что заставила остановиться.

Девчонка. Смуглая, карамельная, словно жжёный сахар, девчонка. Одетая в короткое, голубое платье на завязочках, лёгкое, как васильковый лепесток… Девчонка с голыми ногами и нежными пальцами, что приминают белые, цвета молотой кости, песчинки.

Она сидит под остралийским небом, у самой кромки бирюзовой, как её глаза, воды. И, подбирая влажный песок, строит на берегу свой Хокклоу в миниатюре…

Дориан встряхнулся, как вышедший из моря пёс. Чуть было не повернул голову назад, но пересилил себя. Поспешно вернулся в дом, захлопнул дверь своей комнаты… Упал в кресло и стиснул кулаки на коленях.

«Взять её с собой?»

Взгляд упёрся в карту Остралии. Перешёл на статуэтку кенгуру. Вернулся на колени.

Взять её с собой. Она непременно согласится.

«С собой? Двуликий, не мели чушь!»

Дориан попытался презрительно улыбнуться – не вышло. Глаза прошлись по гитаре и плакату Боуви. Задержались на мудром лице любимого фантаста и гордом профиле королевы Вероники, уткнулись в открытое окно.

За ним колыхался извилистый, как лианы, плющ. И, словно подталкивая к чему-то, кивали головками нарциссы и розы.

«А ведь ещё можно остаться».

Эта мысль была столь неожиданной, что Дориан подскочил в кресле, встал и начал метаться из угла в угол.

– Я же решил! Я