Ухожу в монастырь! - Анна Ольховская

Я помню этих ребят. Странное впечатление они производили – знаете, как в фантастических фильмах роботы пытаются подражать людям, цепляя на лицо либо улыбку, либо расстроенную гримасу… В кино это выглядело забавно, а вот в жизни…

У меня лично от этих кривляющихся лиц с застывшим свинцом вместо глаз по спине мчался эскадрон мурашек летучих. И Ежик мой их сторонился, и Ника.

Но если сынишка при виде кого-то из Новых мгновенно вскарабкивался мне на руки либо прятался за спину сестры, то Ника вежливо кивала и даже перекидывалась парой слов, но лицо у нее при этом было очень напряженное.

Никуська говорила, что никто из индиго – ни она, ни Сильные – не могут проникнуть в разум Новых. Да что там разум – не удавалось уловить даже эмоции этих подростков, словно это были не люди, а манекены.

Или роботы…

Но, поскольку Новых было всего пятеро и, кроме душевного дискомфорта, особых проблем они не доставляли, а даже помогали, на них в конце концов перестали обращать внимание.

А мы с детьми, уехав оттуда, просто забыли об их существовании.

Но они напомнили…

– Я не смогла ничего передать Каю… – еле слышно прошептала Ника. – Сначала я ничего не поняла – я продолжала слышать его, но связаться никак не получалось. Словно между нами была прозрачная звуконепроницаемая стена. Я усилила давление – ничего не получалось. Тогда я позвала остальных, но они… – Дочка судорожно вздохнула. – Мама, они молчат! Словно их нет больше! А потом – удар. Черный такой, душный. Он словно взорвал все внутри… Так больно…

– Господи, родная моя, ты смотри, а каши во рту стало меньше. Но как? Хотя нет, не то… зачем им это надо?

– Я не… – устало начала Ника, но вдруг глаза ее испуганно расширились. – Мама, осторожнее!

Инстинкт самосохранения, давно уже оравший мне что-то на ухо, раздраженно рявкнул и, отшвырнув в сторону разум, взял управление моим телом на себя. Иначе я начала бы оглядываться, смотреть, что случилось, – в общем, терять время. Драгоценное время. Спасительное время…

А сейчас доля секунды, и нас с Никой уже нет на прежнем месте, я, не выпуская из рук дочку, пусть неуклюже, но зато быстро откатилась в сторону.

И в следующее мгновение в то место, где мы только что были, врезался приклад автомата.

– Сергей! – То ли от дикости происходящего, то ли из-за все еще обиженно возившегося в пыли разума отреагировала я, мягко говоря, не совсем адекватно ситуации – рассмеялась. – Что за шуточки! У тебя что, крыша совсем ветхая стала, ветер сквозь дыры сквозит? Винс, а ты что стоишь? Угомони своего партнера! Винс? Лешка? Хали?.. Да что происходит, в конце концов?!! Ч-черт!

Снова пришлось уворачиваться от удара прикладом. На наше счастье, двигался Сергей очень странно – медленно, рывками, словно марионетка, так что можно было сколько угодно кататься по снегу, играя со свихнувшимся спецназовцем в догонялки.

Вот только не хотелось почему-то. Мы и так уже больше походили на снежных баб, вывалявшись в мягком снегу, да и вообще – что за фигня?

А фиговая фигня. К командиру такими же рваными шагами, напоминавшими движения киношных зомби, подтягивались остальные спецназовцы. И у всех были одинаковые лица: искаженные судорогой, с неподвижными остекленевшими глазами.

Но самое страшное – парни, в отличие от командира, явно собирались действовать не прикладами автоматов, а использовать автоматы в качестве стрелкового оружия. Во всяком случае, дула их автоматов не смотрели в небо, как у Сергея, а медленно, но до захолонувшего сердца верно поднимались на нас.

– Мама! – закричала Ника, пытаясь высвободиться из кольца моих рук и встать на ноги. – Нам надо бежать! Они сейчас нас расстреляют!

– Да перестань, – проблеяла я, продолжая сидеть на снегу. – С какого перепугу?

Так, похоже, очухался разум и пытается все происходящее разложить по логическим полочкам.

А логики здесь не было. Зато бред… был.

Другого объяснения у меня не находилось. От перенапряжения, от страха за дочь уехала моя собственная крыша, открыв незащищенный разум глюкам.

Премерзостным глюкам. Нас с дочкой зажимают в кольцо зомби с автоматами наперевес, а наш папа и муж вместе с остальными участниками спасательной команды играют в игру «Замри!».

– Мама, ты что, не понимаешь – ими управляют! Новые! Это они! Они хотят нас убить! Вернее, меня!

– Но зачем?

– Потому что я – самая сильная из всех, я представляю для них реальную угрозу! Вставай же! Нам надо бежать отсюда!

Легко сказать – бежать! А вот выполнить, когда вокруг глубокий вязкий снег, довольно проблематично.

Но мы все же поднялись. И побежали. В сторону дороги, где призывно манили открытыми дверцами «тигры».

Вот только между дорогой и нами оказался один из спецназовцев. Комод, он же Санек. А дуло его автомата поднялось до уровня моей груди. И шеи Ники…

Сейчас, когда я смогла рассмотреть лицо парня вблизи, я поняла, что гримаса, исказившая его лицо почти до неузнаваемости, была гримасой дикого напряжения. Он сопротивлялся! Вернее, пытался, но…

Палец на спусковом крючке дрожал все сильнее и сильнее, но все же сгибался. Медленно, но верно.

Я зажмурилась и, обхватив Нику, снова хлопнулась на снег, подмяв под себя дочь.

А потом загремели выстрелы. Пули с противным вжиком ерзали по воздуху, пролетая иногда в опасной близости и врезаясь в снег рядом с нами. А я могла думать только об одном – хватит ли моего тела для того, чтобы остановить пулю, остановить смерть, оставив ее в себе, не пустив к дочери.

Ника подо мной странно затихла, но я чувствовала, что тело девочки напряжено. Еще бы…

Знакомство с пулевым ранением у меня уже было, и не могу сказать, что оно мне понравилось. Больно, знаете ли.

И теперь моя спина взмокла от ожидания этой боли. Хорошо хоть, что на этот раз все закончится очень быстро… Очередь из автомата – это вам не одиночный выстрел из пистолета, тут без вариантов.

Действительно, закончилось. Правда, не очень быстро, но закончилось. А боли все не было.

Просто стихла стрельба, затем послышался торопливый хруст снега, и теплые родные руки обхватили нас с дочкой.

– Господи, пусть они будут в порядке, пожалуйста! Я не смогу жить дальше без них!

И на мое зажмуренное веко капнула слеза.

Я стерла ее, открыла глаза и улыбнулась:

– Нет уж, Лешик, даже не надейся – жить без нас мы тебе не позволим!

– Где, где болит? – Он, похоже, ничего не слышал и не видел, продолжая ощупывать нас с Никой. – Вы ранены? Винс, аптечку сюда!

– Да мы в порядке, ни одной царапины, – устало произнесла Ника, прижавшаяся к моему боку. – Мама очень вовремя упала. Теперь все нормально. Они ушли. Правда, не знаю, надолго ли.