Проклятый трон - Ирина Зволинская

горько расплакалась. Никки подхватил её на руки, прижал к себе и ласково погладил, утешая.

– Да, это больно, – тихо вздохнул он, целуя её в макушку, – я знаю.

Я поднялась на ноги и подошла к открытому окну. Лето в этом году задержалось, в саду еще цвели цветы, и одуряюще пахли созревшие яблоки, но листья на деревьях уже пожелтели, а старый клен горел красным.

В ушах зашумело, и словно наяву я услышала:

«Если Алиана не вернется, я спалю Эдинбургский лес к чертям».

Императорский дворец, господин Холд, застывший на балконе. Ральф! Такой красивый в алом мундире…

Да, всё это было!

– Алиана… прошу тебя… – позвал меня Николас.

Я повернулась к нему и сказала:

– Так будет правильно. Это – ложь во благо, Никки.

Он нервно дернул шеей.

– Я сейчас, – пообещал мне он и вынес затихшего ребенка Синтии, а вернувшись, закрыл за собой дверь. Подошел ко мне и, схватив в охапку, с нажимом сказал: – Ложь не бывает во благо, Алиана, никогда. Уж я то знаю…

Я уткнулась ему в грудь, на миг позволяя себе забыться.

– Твой отец пообещал, что если я не вернусь, он сожжет Эдинбургский лес к чертям. Ультиматум, как ультиматум, в общем-то. Только я и без него с радостью бы от вас не уходила! Вот и выходит, что я, вполне вероятно, сгорю вслед за нашей крепостью.

Николас напрягся, и в тишине я услышала, как быстро стучит под моей щекой его сердце.

– Я уверен, у моего отца есть дела поинтереснее Эдинбургского леса, – спокойно заметил Никки. – Месяц назад он стал императором Валлии, Юрий отрекся в его пользу от трона.

– Даже если так… что это меняет? Пять месяцев в небытии, из-за одного воспоминания. Ты ведь знаешь, что именно я не могу вспомнить, Николас.

– Знаю, – тихо ответил он.

– Так что же молчишь? – я отстранилась от него и, глядя в темные глаза, спросила: – Если ложь не бывает во благо, скажи мне?

Николас мотнул головой и, спрятав руки за спиной, отвел взгляд.

– Ты права. Мне нечего тебе сказать. Пусть всё будет так, как ты хочешь.

Я горько усмехнулась. Да. Пусть всё будет так. А пока… сколько бы не было дней или часов, не принцесса проведет их с тобой и дочерью. Счастливая.

Никки тяжело вздохнул.

– Садись за стол, – сказал он. – Я сделаю тебе завтрак.

Когда Синтия и Арианна вернулись в дом, я уже была накормлена. Я обняла няню и, расцеловав, опустилась на корточки, присев напротив тихой и удивительно серьезной дочери. Вот ведь генетика … совсем как Никки в детстве…

– Иди ко мне? – я раскрыла объятия.

Она задумчиво посмотрела на куклу, а затем, решилась. Положив её на пол параллельно светлой доске, Ари подошла ко мне и обняла меня за шею.

Остаток дня мы так и провели, не отпуская друг друга. К вечеру у меня крутило спину и болели руки, и это было болью радостной. Синтия качала головой, улыбалась и вытирала глаза платком, глядя на нас. И только Никки задумчиво молчал. Ребенок начал зевать, и Николас скомандовал нам всем ложиться.

В нашей с Арианной спальне царил идеальный порядок – я только улыбнулась, увидев две ровно застеленные кровати. Даже подушки лежали абсолютно одинаково!

– Помочь тебе перестелить бельё? – спросил Николас, укладывая сонную Арианну.

– Я сама, не нужно, – я шагнула к нему. Желание обнять его, прикоснуться, было невыносимым.

Никки напрягся, дернул щекой и, пряча руки за спиной, ответил:

– Спокойной ночи.

Он развернулся и, обойдя меня, оставил нас в спальне, аккуратно закрыв за собой дверь.

Я легла на постель, утыкаясь в подушку, вдыхая такой родной запах. Весь день мне казалось, что он будто намеренно держался в стороне, не прикасаясь даже случайно.

Мне не показалось.

Утром Николас торжественно вручил Арианне краски и стопку белых листов, и ребенок творил до самого обеда. Удивительно, но в детских рисунках узнаваемыми были и северные пейзажи, и светловолосая принцесса. Переубедить Ари, что я таковой не являюсь, мне не удалось. Мы с Синтией испекли огромный торт, и вечером, под радостные хлопки, Арианна, сидя на руках у Никки, задула единственную свечку. Разумеется, при помощи брата, но как она радовалась!

Первый день рождения дочери прошел замечательно.

Шли дни. Николас всё так же раз в неделю уезжал по делам, возвращаясь с полным автомобилем продуктов, игрушек, вещей… Арианна хвостиком ходила за мной, отвлекая от нерадостных мыслей. Совсем не капризная, чудо, а не ребенок.

Я была почти счастлива. Почти, потому что с того разговора Николас сторонился меня, избегая даже случайных прикосновений. Это было больнее, чем боль, но я смирилась.

Так тоже … правильно.

Я больше не считала связь с Холдом ошибкой, ведь родилась Арианна. Ошибкой было позволить себе опереться на Никки, тем самым я и его лишала права на нормальную жизнь. Особенно печальным было то, что целительский дар его сгорел из-за меня, и это право у него появилось.

Как-то раз, раньше обычного вернувшись из Рудников, Никки принес нам новость: военные покинули Эдинбург. Бояться больше … было нечего? Возможно, но я всё равно боялась императора.

Столичные новости радовали. Белые окончательно стихли, закончилась война с Саксонией. Никки говорил, что ни одна война не может закончиться, они только останавливаются до нового витка истории, и нам остается лишь одна надежда – что виток этот будет длиться как можно дольше. Я надеялась.

Но главное, Ральф женился на Элизабет, император ждал внучку или внука. Дети – это прекрасно…

Николас учил меня водить автомобиль. Ничего сложного, если не отвлекаться на учителя, но я отвлекалась. Руки должны лежать на выемке руля, но, непослушные, они всякий раз соскальзывали, и тогда Никки поправлял меня, накрывая мои ладони своими. А я вся была там, где он касался меня, пусть хоть так …

Какая уж тут учеба?

Как бы не пыталась я справиться с чувствами, они только крепли день ото дня. Мечты, которые я с переменным успехом гнала из разума, невозможными картинками возвращались во сне. В них смеющийся Никки, совсем еще юный, легко брал меня на руки и, вглядываясь в моё лицо, опускал на кровать в комнате со скошенным потолком. Просыпаться и знать, что он здесь, через стенку, рядом, но всё это только лишь сон, было даже не мучением. Моим персональным адом.

С дня рождения Арианны прошел месяц. Иногда я малодушно жалела, что новый приступ боли всё не наступал.

Глава 26

То утро было обычным, разве