Числа и знаки - Юрий Бурносов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Истинной верой руководствовались и те, кто сжег на костре бедного дурака и его мать, - отвечал Бофранк. - Но я хотел спросить вас о другом. Вы уделите мне немного времени?
– Извольте, - сказал Патс.
Огромная комната в доме Патса выглядела точно так же, как и в прошлый раз: закопченный очаг, массивный обеденный стол с несколькими табуретами вокруг, полка с книгами, застланное черной мохнатой шкурой ложе.
«Вы, наверное, хире Бофранк, прима-конестабль из столицы?»
Именно так спросил при первой встрече молодой Патс. Тогда он помазал случайную рану Бофранка перышком, окуная его во флакон темного стекла с широким горлышком, а потом прикрыл ее белой тряпицей.
«Да, хире Патс».
«Я знал о вашем приезде, но не думал, что вы решите навестить меня. Хотя догадываюсь, что вас привело…»
– Вы догадываетесь, что привело меня в поселок сегодня? - спросил Бофранк, садясь в кресло.
– С трудом. Разве что служение миссерихордии.
– Между мною и миссерихордией куда больше противоречий, нежели соприкосновений, - отвечал с грустною улыбкой конестабль. - Вы имели возможность убедиться в том, что я старался исполнить свой долг до конца. Отчего же вы не доверяете мне?
– Я не доверяю вам?!
– Вы разве что не написали это над входом в ваше жилище…
– Да, - сознался Патс. - Да, хире конестабль. Я не склонен более верить вам.
– Отчего? Оттого, что я вернулся живым?
– В том числе.
– А если я скажу вам, что грейсфрате Броньолус мертв и обстоятельства его смерти во многом напоминают случившееся здесь?
И Бофранк поведал молодому человеку о том, что произошло с грейсфрате Броньолусом, и о прочих событиях.
Молодой Патс был ошеломлен. Он некоторое время сидел молча, глядя в пламя очага, после чего сказал:
– Простите меня, хире Бофранк. Я обидел вас.
– Нисколько, - возразил конестабль. - Вы были честны; это редкость, мой дорогой Патс.
– Чем я могу быть полезен?
– Разве что составите мне компанию в пути до Ледяного Пальца.
– Я бы рад, но не могу, - с сожалением отвечал молодой человек. - Дело в том, что через девять дней мы играем свадьбу.
– С кем же?
– С Гаусбертой Эннарден.
«Знает ли он про наше путешествие сквозь горы? - тут же подумал Бофранк, к собственному не удовольствию обнаруживая в себе неуместную ревность. - Знает ли он про пещерных троллей и про то, что его будущая супруга не так уж проста? Не сказать ли ему об этом?»
Но конестабль промолчал. Единственное, о чем он попросил, так это о встрече с Гаусбертой.
– Это невозможно, хире Бофранк, - с сожалением отвечал Патс. - Моя суженая уже три дня как уехала в Скальде, на ярмарку… Но что бы вы хотели спросить у нее?
– Многое, мой друг, многое… - задумчиво произнес Бофранк. - Что ж, стало быть, мы тронемся в путь без вас. Возможно, мне еще понадобится ваша помощь в будущем. Но пока пусть между нами с виду все будет как есть - чтобы никто не счел вас моим другом, но, напротив, счел врагом.
– Будет так, как вам угодно. И вы можете в полной мере располагать мною! - воскликнул Патс.
С тем они и расстались.
Вторым делом, которое положил себе Бофранк в поселке, отложив даже предвкушаемый завтрак, стала встреча с ключарем Фульде.
Гнусный ключарь обретался в каморке при складах и сейчас как раз поедал большой кусок солонины, запивая его пивом из стоявшего тут же кувшина. При виде Бофранка толстяк едва не подавился своею трапезой.
– Вижу, ты жив еще, - с отвращением сказал конестабль.
– Хире… Хире… - только и смог промолвить Фульде, и тотчас же вошедший следом за Бофранком Аксель ударил его по лицу. Упав на пол, ключарь резво пополз на четвереньках прочь, но Аксель наступил ему сапогом на руку и, прижав, спросил:
– Что с ним сделать, хире Бофранк?
– Ты, дрянной богомерзкий червь, - сказал конестабль, нагибаясь и хватая ключаря рукою за горло. Тот вытаращил глаза, словно жаба, и Аксель воскликнул:
– Хире Бофранк, да вы его удавите!
– И нужно бы, - отвечал конестабль, отпуская толстяка. Тот упал и ворочался, кряхтя и стеная. - Я полагаю, именно так он и кончит, но прежде он нужен нам живой. Есть ли у тебя веревка, Аксель?
– Конечно.
– Обвяжи ему шею, да покрепче: этой скотине мы найдем применение, достойное его проделок.
Фульде заскулил, Аксель тем временем нашел в мешке веревку, соорудил петлю и проворно накинул на жирную шею ключаря, оставив, впрочем, довольно пространства, чтобы тот случайно не удавился.
– Ты будешь у меня послушным, - наказал Аксель, подымая толстяка, и поволок его к повозке.
Обитель стояла пустой, и Бофранку ничего не оставалось, как обратиться за завтраком в дом старосты. Слуги подали им; более к столу никто не вышел, но все трое ничуть не опечалились и воздали должное вину и мясу, хотя первое было ощутимо разбавленным, а второе - слишком сухим и жестким.
Далее, не задерживаясь более в поселке, они тронулись в дальнейший путь.
Излишне говорить, что никто не провожал их.
Затем, пробираясь к нижней губе, я стал спускаться по коренным зубам, но по дороге в большом лесу, тянувшемся до самых ушей, меня ограбили разбойники.
Франсуа Рабле. Гаргантюа и Пантагрюэль
Дорога до Оксенвельде, откуда им предстояло двигаться морем, занимала обыкновенно не более суток, но примерно к полудню повалил сильный снег. Крупные хлопья его быстро сложились в сугробы, которые повозка преодолевала порою с большим трудом. Слышно было, как Аксель поминает дьявола. Вместе с ним на передке мерз и ключарь, жестокосердно примотанный веревкою за шею к крюку, на который иногда вешают фонарь. Если бы повозка угодила в яму и перевернулась, ключарь неминуемо удавился бы, но кому до него было дело?
Во всяком случае, не Бофранку, который отчаянно страдал от холода. Войлок не спасал от него, равно как и одеяла, и дорожная печка, угли в которой постоянно затухали. Клааке, если и испытывал неудобства, молчал и, пока был свет, читал свою книжицу.
По счастью, к сумеркам снег прекратился, на небе засияла крупная луна, причудливо освещавшая лесную дорогу, и надобность в дорожной ночевке отпала.
Аксель велел толстому злодею править вместо себя, а сам задремал, чтобы сменить Фульде только утром.
По счастью, конестабль спал спокойно и не мучился кошмарами. Угревшись в одеялах, он проспал за полдень и был разбужен Клааке, когда уже показалась дорожная застава на подъезде к Оксенвельде. Дополнительных бумаг спрашивать не стали, удовольствовавшись показанными Акселем, и беспрепятственно пропустили повозку далее. Фульде, коего Аксель поименовал везомым для разбирательств преступником, ерзал на скамье, раздумывая, что же с ним сделают и каковой будет дальнейшая его судьба.