Спи, Алиса - Алекс Джун

Она села на табуретку, подогнув под себя ногу, и начала водить пальцем по строчкам: «Нож – магическое оружие, символ защиты. Ритуальный инструмент жертвоприношения, мученичества. Основные значения: жертва, возмездие, смерть. Знак разделения и освобождения. Является оберегом. Как правило, разрушительный символ, особенно в руках божеств. Использовался древними в качестве защиты от ведьм: нож втыкали в землю, стену или порог; проводили вокруг себя ножом магический круг, закрещивали ножом окна и двери…»

Алиса хмыкнула, вспомнив, сколько раз Сив жаловалась на то, что Хакон вечно не расстается со своим ножом, даже в постели кладет его под подушку. Теперь его действия обрели некий смысл: возможно, Хин тем самым пытался защитить себя от чар жены?

Алиса сделала в книге едва различимую пометку карандашом и продолжила чтение: «Использование ножей в обрядах похорон имеет архаический характер. В древности нож применяли в различных ритуалах и гаданиях. У северных народов ведьма перепрыгивала или совершала кувырок через нож или 12 ножей, воткнутых в землю лезвиями кверху, чтобы превратиться в волка. После волк-оборотень возвращался и перепрыгивал через те же ножи с другой стороны, однако если за это время кто-нибудь убирал ножи, то он так и оставался в облике зверя. В восточных гаданиях девушка накрывала стол для суженого, причем ставила на скатерть два прибора с ножами и вилками и дожидалась полуночи, освещая комнату одной-единственной свечой, приговаривая: «Суженый, явись ко мне, отужинай!» Если к ней являлся образ суженого и тенью садился за стол, девушка должна была сорвать скатерть со стола, а если она не успевала, то суженый убивал ее ножом».

Алиса нервно сглотнула и прибавила громкость на телевизоре, а потом и вовсе захлопнула книгу. Как обычно, одни предположения и страшилки и ничего конкретного. Она положила энциклопедию на подоконник, решив внимательнее перечитать за завтраком, и отправилась в ванную.

Вода всегда помогала смыть не только грязь, но и усталость после неприятных дневных переживаний. Алиса, стоя под теплыми струями, немного успокоилась и расслабилась. Правда, под конец водных процедур она некстати вспомнила, как на днях одна из медсестер жаловалась на то, что боится принимать душ в одиночестве, особенно за закрытой шторкой. Ей, мол, постоянно мерещились посторонние звуки и шорохи. Алису тогда это позабавило, но сегодня эта история отчего-то не казалась настолько смешной. Не стоило читать про ведьмовские ритуалы и кровожадных суженых на ночь глядя.

Алиса вылезла из ванны и переоделась в пижаму, а после практически бегом преодолела расстояние до стоящего в комнате дивана. Прямо как в детстве. Инг бы оценил, жаль, что он давно к ней не приходил. И только уже лежа в постели, укрывшись мягким одеялом, Алиса вспомнила об увиденном ранее за фиолетовой дверью. Бедный Инг, думал, что схватка Шу с бандой Боба – это кошмар, случившийся наяву. Но то, что неминуемо грядет впереди, напугает тебя куда сильнее. Мужайся. Шу доставит тебе немало проблем. Да и не только она.

Трамвай грохотал по рельсам, и от шума Шу клонило в сон еще сильнее. Она положила голову на плечо брата и попыталась задремать, но внезапно подступившая к горлу тошнота помешала расслабиться. Шу с трудом разлепила веки, уселась ровнее и постаралась глубоко дышать. Вдох-выдох-вдох. Она сегодня чересчур нервничала. Инг оторвался от своего детектива в замусоленной мягкой обложке, повернулся к сестре и едва слышно прошептал:

– Все будет хорошо, нас вызвали свидетелями по делу, только и всего.

– А я в этом не уверена. – Шу вытащила из кармана мятную карамельку и положила в рот. – В судебной практике немало случаев, когда свидетелей брали под стражу прямо в зале суда, меняя их статус на «обвиняемых».

– Вряд ли это наш случай, – отозвался Инг, снова переводя взгляд на страницу. – Больше трех недель прошло с тех пор, как Кристиан погиб, и если бы полицейские хотели предъявить обвинение, то давно бы уже сделали это. Не накручивай себя. Ты вся позеленела уже от страха.

– Меня укачивает. Этот чертов трамвай не едет, а скачет по рельсам, словно перепуганный заяц. – Шу страдальчески вздохнула и отвернулась к окну.

Инг сжал ее ледяную ладонь, не сказав больше ни слова. Да и что говорить? Ведь, по правде сказать, он и сам ужасно нервничал. Сегодня в десять утра начиналось слушание по делу о смерти Боба в больнице, а немного позже, в этот же день, пройдет заседание, касающееся убийства Кристиана и членов банды Червивого Боба. Судья, видимо, за один день решил разделаться с этими двумя взаимосвязанными преступлениями.

Трамвай, противно заскрежетав тормозами, остановился. Шу со всех ног ринулась к выходу, и Инг едва за ней поспевал.

– Неужели мы доехали! – Она с облегчением вдохнула прохладный свежий воздух. – Душный вонючий старый трамвай. Терпеть их не могу.

Инг обеспокоенно посмотрел на наручные часы, а после перевел взгляд на страшное покосившееся здание суда. Как и большинство построек в их городе, это строение не отличалось ни красотой, ни свежим ремонтом. Трехэтажное, слепленное из неровных коричневых кирпичей, оно навевало тоску и уныние, правый флигель давно осыпался, но обломки так до сих пор и не убрали, – они громоздились неряшливой кучей, огороженные замызганной веревкой с привязанными к ней линяло-красными флажками.

У входа стояла женщина в черном пальто, держа под руку высокого мужчину, который напряженно курил сигарету. Инг слегка напрягся, узнав в них Кэти и ее мужа. Проследив за взглядом брата, Шу помрачнела и схватила Инга под руку.

– Сюда весь персонал, что ли, вызвали? – поинтересовалась она, медленно шагая в сторону суда.

– Не знаю. Верон точно должен быть, главврач, операционные медсестры. – Поравнявшись с Кэти и ее спутником, Инг вежливо поздоровался, и они ответили ему тем же.

Муж Кэти, докурив, выбросил окурок прямо на ступени крыльца, а после отворил дверь, вежливо пропуская всех вперед. Инг, и без того ощущавший себя не в своей тарелке, совсем пал духом: одно дело спать с Кэти, пока ее муж сутками пропадает где-то на заводе, а другое – находиться буквально в непосредственной близости от него и сохранять полнейшую невозмутимость.

Инг сглотнул, чувствуя, как в душе разрастается непрошеное чувство вины и стыда перед посторонним мужчиной, таким обходительным и доброжелательным. Нет, он и раньше видел мужа Кэти, но лишь издалека и мельком, когда тот встречал жену на проходной. Тогда было легче, – Инг просто пробегал мимо, делая вид, что ужасно занят пациентами и прочими больничными делами.

Словно заметив муки совести, так старательно скрываемые Ингом, изо всех сил старающимся выглядеть спокойно и собранно, Кэти хитро улыбнулась и беззаботно повела плечами. Она стянула с шеи шелковый платок и протянула его мужу, после чего сказала:

– Ну что, куда нам?

Внутри здание суда выглядело еще мрачнее и неприветливее, как будто основной его задачей было сеять в сердцах людей безысходность и смирение перед неизбежным. Темный узкий коридор бесконечным тоннелем терялся где-то в глубине здания и был сплошь утыкан обшарпанными дверями, на которых отсутствовали какие-либо опознавательные таблички. Гул приглушенных голосов, напоминающий размеренное жужжание пчелиного роя, доносился со всех сторон одновременно, но при этом не было видно ни души.