Лев-триумфатор - Виктория Холт

— А ты не думай. Уже ничего нельзя изменить. Мы здесь пленники, и, в конце концов, он обращается с тобой хорошо.

— Но только не с моим телом… — возразила я.

— Кэтрин, мы пережили ужасные события. Многое произошло. Эдуард мертв. Мой ребенок скоро родится. Мы далеко от дома. Дон Фелипе овладел тобой, помимо твоей воли, но не грубо, как он мог бы сделать. Будь благоразумна и постарайся вынести все, что нам уготовано.

* * *

Каждый в доме знал, что я любовница губернатора. Дон Фелипе не хотел видеть меня в течение дня, но по ночам продолжал приходить ко мне.

Ко мне, как и к Хани, относились здесь с уважением. Тихий дом был более удобным, чем галион, а Хани приближалась к сроку, когда ей будет нужен уход. Дженнет легко вписалась в новую жизнь. Она тосковала по Альфонсо всего несколько дней. Я так и предполагала, что это продлится недолго, — пока она не найдет другого ухажера. В доме были слуги-мужчины, и я видела красноречивые взгляды, которые они бросали ей вслед.

В течение первой недели я была слишком поглощена собой, но что удивило меня, так это то, что я быстро стала привыкать ко всему: спокойная жизнь, дом, прекрасные сады с цветами, неизвестными в Англии, тепло солнца, фрукты, растущие в закрытых садах. Мы даже не замечали охранников у ворот, которые не позволяли нам покинуть дом.

В доме была комната для рукоделия с ткацкими станками и холстами, в которой можно было вышивать. Хани разрешили сшить для себя платья. Я же пользовалась платьями, находившимися в шкафах спальни. Свобода действия принадлежала мне только в этом. Красивые женские платья, источающие запах масла, которым Мария натирала меня в конце каждого дня.

Я пыталась расспросить Марию, но она только трясла головой.

Иногда во мне просыпался бунтарский дух, и мне безумно хотелось высказать дону Фелипе, как я его ненавижу. Мне хотелось кричать: «Сделай побыстрей мне ребенка, чтобы я могла уехать от тебя!» Или: «Я буду бесплодной назло тебе. И что тогда, мститель?»

Но я никогда не говорила этого.

Постепенно я перестала ждать корабль на горизонте и смирилась со своей судьбой. Я боролась за себя и проиграла. Он просто воспользовался мной для мести. Я стала думать, как я отомщу дону Фелипе и Джейку Пенлайону, мужчинам, которые считают, что женщины только для их удовольствия: для удовлетворения похоти или мести, неважно.

Я ненавидела дона Фелипе Гонсалеса так же, как и Джейка Пенлайона.

* * *

Мы, Хани и я, составили некое расписание. Был март 1560 года, и ребенок Хани должен был родиться через несколько недель. Я полагала, что предстоящее рождение ребенка отодвинет все остальное на второй план. Мысли Хани занимал только будущий ребенок, и она все время шила одежду из тканей, которые нашла в комнате для рукоделия. Я была не в ладах с иголкой, но обучилась этому ремеслу с первых дней пребывания здесь только потому, что должна была что-то делать. Так мы часто проводили время за шитьем, ведя ничего не значащие разговоры.

Из окон мы видели маленький домик, окруженный высокой стеной, и гадали, что же там находится И как-то утром я решила выяснить все.

Я уговорила Хани пойти вместе со мной, но ей все время хотелось вернуться.

— Почему? — спросила я.

— В этом доме есть что-то неприятное.

— Выдумываешь…

— Я не хочу делать ничего, что повредит моему ребенку.

— Что с тобой, Хани? Что еще может случиться? Любой ребенок, который пережил последние месяцы, выживет и в следующие две недели.

Мы подошли к стальным воротам и заглянули во двор, который был выложен камнями голубого цвета, повсюду росли удивительной красоты цветущие кусты.

— Как красиво! — сказала я.

— Уныло, — настаивала Хани.

Я открыла стальные ворота и позвала Хани. Она неохотно, последовала за мной.

Во дворе царила атмосфера безмолвной тайны. Мы увидели смотревшие на нас окна и балконы, украшенные стальными решетками. Они выглядели живописно, и можно было представить себе девушек в красных юбках и кружевных мантильях, сидящих на этих балконах. Напротив стены стояла деревянная скамейка с решетчатой спинкой. Я вошла во двор и села на нее.

Хани неохотно последовала за мной.

— Тебе не кажется, что мы вторглись в чужие владения? — заметила Хани.

— Это часть поместья дона Фелипе, и я осмотрю здесь все.

Вдруг мы увидели, что на балкон вышла девочка, одетая в черный бархат с белыми кружевными оборками на шее и запястьях. Ее длинные темные волосы ниспадали на плечи. Мне показалось, что ей лет одиннадцать-двенадцать.

Она что-то спросила по-испански, наверное: «Кто вы?»

Я ответила по-английски:

— Мы с гасиенды.

Девочка приложила палец к губам, прося меня сохранять тишину, сказала еще что-то и исчезла.

— Что за прекрасная малышка! — сказала Хани. — Интересно, кто она?

Девочка вышла во двор. Она несла куклу в красной атласной юбке и черной мантилье. Кукла была очень похожа на нее.

Она протянула нам куклу, склонив ее в поклоне. Я в ответ сделала реверанс, и девочка громко засмеялась. Что-то, кроме ее красоты, приковывало внимание, что-то странное было в ее темных глазах.

Она протянула руку и взяла мою. Мы сели на скамью. Потом она заметила, что Хани беременна, или это мне только показалось, но она вдруг сморщилась и стала кричать:

— Нет, нет!

Девочка закрыла лицо руками, на ее пальцах сверкнуло несколько колец, на запястьях я заметила золотые браслеты. Затем, повернувшись к Хани спиной, как будто забыв о ее существовании, она счастливо улыбнулась, глядя на меня.

Среди ее невнятного бормотания я услышала слова «кукла» и «прекрасно» и поскольку я думала, что она говорит о своей кукле, то ответила на ломаном испанском, что кукла очень красивая. Она начала укачивать ее, как ребенка, и я подумала, что девочка слишком большая для таких игр.

Вдруг в двери, через которую вышла девочка, появилась женщина.

— Изабелла! — раздался резкий и властный голос.

Хотя я и начала догадываться, кто она, но все же была поражена. Это была жена дона Фелипе, девочка, пострадавшая от Джейка Пенлайона.

Изабелла послушно встала и подошла к женщине. Она обняла ее, и кукла, которую она держала в одной руке, безжизненно повисла. Поток слов полился из уст женщины; по тону я поняла, что она говорила хоть мягко, но выговаривая. Женщина изучающе смотрела на нас поверх головы ребенка. У нее был острый пронизывающий взгляд.

Она взяла девочку за руку и повела к двери, но Изабелла внезапно закапризничала, крича: «Нет, нет!» — и повернулась к нам.

Выскользнув из рук женщины, она подошла к нам, и я почувствовала знакомый запах — точно такой же был в туалетной комнате и у одежды, которую я носила.