Осколки наших грез - Кэрри Прай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотелось вскрикнуть, но лёгкие опустели, а голос кончился.
– Прости, милая, – сухо процедил Платон. – Я из тех, кто считает власть за право, а не привилегию. Ничего личного.
Глаза закрылись сами. Я знала, что это единственный способ не распасться на куски и не сломаться. Подумала о родителях. Что скажет папа, когда узнает, до чего довело его бездействие? Как долго мать будет прятаться в комнате, душить слёзы подушкой, проклиная себя? Как опечалится Александра, когда лишится первой помощницы сада? И наконец, что почувствует Матвей, когда поймёт, что главная разбойница его жизни так и не смогла выиграть битву? Она проиграла.
Когда-то маленькая Снежана могла сломить четырёх сильных парней, а теперь сдалась перед одним сумасшедшим стариком.Детство прошло. Наступила взрослая и жестокая жизнь. И, кажется, сейчас она закончится…
Детство. Вспомни детство.
Слова Назара послужили пробуждающим толчком. Веки распахнулись.
Я будто под гипнозом полезла в карман за мобильником. Стоит ли говорить, что это смутило Платона. Он растерялся.
– Что ты там делаешь, дура?! Решила набрать папочку?!
Сотников был трусом, иначе бы выстрелил ещё секундой назад.
– Не утруждайся, я сам лично принесу ему повестку!
Нажав несколько кнопок, я направила телефон на Платона. Так же смело, будто в моей руке горела винтовка.
– Всё это время велась запись нашего разговора. Прости, я забыла отключить его, после того как ты насильно затолкнул меня в машину. Теперь это запись греет телефон Назара. Ох, он очень расстроится, если больше увидит меня. Быть может, будет плакать или отправит её всему «Эдему», – я притворно схватилась за сердце и похлопала ресницами. – Мне очень жаль, что ты снова сплошал и не смог довести дело до конца, милый. Эта мелкая шлюха снова тебя сделала, – рука дрогнула. – Бах!
На лице Платона застыло глубокое смятение.
Что больше его поразило? Что его сын жив? Или страх, что жуткий кошмар станет явью? Либо позорный проигрыш, что подобен смерти? Неважно.
Я была готова стрелять в него без остановки.
Бах. Бах. Бах.
* * *
Прошло меньше часа. Быть может, больше.
Даже когда Платон сбежал, я не смогла сдвинуться с места. Душу рвало от желания кричать, плакать, танцевать босиком, лежать на траве и наслаждаться небом, но продолжала стоять на месте не шевелясь. Ноги словно стали бетонными и вросли в землю. В руке бесконечно вибрировал телефон.
Прошло меньше часа. Быть может, больше.
Я не сказала ни слова, даже когда Назар схватил меня на руки и понёс к машине. Он что-то бормотал, похожее на ругательство, но мой слух тогда отключился. Отключились все чувства. Хотелось спать. Хотелось мстить.
Как же сложно быть самой сильной из всех. Иногда нужна передышка.
Пейзажи за окном не сменялись, они превратились в одно грязное пятно, так похожее на нашу жизнь: фальшивую и как никогда запачканную.
– Не молчи, Снег, – умолял Назар. – Ты меня пугаешь.
Я улыбнулась, вспомнив детские годы. Наше детство.
– Ты нас пугаешь, – говорит Авдей, заметив мой хитрый взгляд. – Что опять ты удумала? Знай, отец ни за что тебе не поверит.
– Уверен, братец?
Я держу в руке игрушку, подаренную матерью, в которой встроен диктофон и игриво качаюсь на пятках. Мама не догадывалась, что игра в шпионов станет для меня настолько увлекательной. Настолько азартной.
– Вы возьмёте меня с собой на озеро, иначе папа узнаёт всё, что вы о нём думаете. Узнает, что брали его виски и прогуливали школу. Ох, вы так много наболтали. Всё записано, Авдей. Кассета спрятана. А я уже надела купальник.
Улыбаюсь, наверняка неровным забором зубов. Авдей злится. Братья Сотниковы хрустят кулаками. И только Матвей сдаётся и протягивает мне руку.
– Ты выиграла, малая. Ты с нами.
Колеса коснулись ровной дороги. Очнувшись от воспоминаний, я осмотрелась. Автомобиль, которым управлял Назар, был ничем не хуже «катафалка» Платона.
Боль уже не так разъедала виски. Открылось новое дыхание.
– Что за машина? – спросила я и не узнала собственный голос.
Назар посмеялся.
– Серьёзно? Это именно то, что сейчас тебя волнует?
Приподнявшись, я увидела белую розу лежащую на панели. Цветок давно погиб, его сухие лепестки крошились при любом неаккуратном движении авто. Он напомнил мне Матвея. Он напомнил последнюю встречу.
– Значит, с ним всё в порядке? – скорее уточнила я.
– Да, и я как видишь цел, – с ревностью процедил Назар. – Спасибо, что спросила. Мне до чертиков лестно.
Смех невольно вырвался наружу.
– Теперь ты смеёшься? Мой отец держал тебя на мушке, а ты беспокоишься о тёте-моте и даже умудряешься веселиться? Нет, ты точно дьяволица
– Твой отец – позорный трус. Он не смог расправиться со мной. Что говорить о его жадности власти? Готова поспорить, что он собственное дерьмо жалеет, ибо данный процесс ему не подвластен.
– Заткнись, – поморщился Назар. – Леди так не выражаются.
– Я никогда ею не была.
– Знаю, малая. Знаю.
Обратная дорога показалась мне разы длиннее.
Мы ехали около часа. Быть может, дольше.
– Ты как? – спросил Назар, не сводя глаз с дороги.
– А ты? – спросила я, зная, что на душе у парня ничуть не лучше. Ему приходится воевать против своего родителя. И мне не хотелось становиться причиной этой войны. В который раз.
Назар промолчал. Он редко молчал. Значит, он был чем-то обеспокоен.
– Надя сказала мне…
– Я знаю, Снег, – резко перебил он. – Я всё знаю.
Эта была самая странная встреча из всех, что нам приходилось переживать. Мы оба знали правду, мы оба находились в капкане обстоятельств, которые способны сломить нас, уничтожить, но продолжали молчать, будто ничего не произошло.
– Мы едим к Матвею? – губы шептали за меня.
– Конечно. Принцесса и карета есть. Осталось поторопить кучера.
– Да что с тобой такое?
Вглядываясь в каменное лицо Назара, я ненароком повторила про себя:
Ты плохо знаешь моего сына. Мы очень схожи.
Мгновение, и Сотников свернул с дороги, начихав на сохранность элитного автомобиля. За окном снова показались леса.
– Куда мы едем? «Эдем» в другой стороне.
– Мне известно это, милая.
Я сглотнула, услышав колючее прозвище.
– Назар…
– Что? Разве ты не доверяешь мне? Решил устроить тебе сюрприз. Что в этом плохого? А вот в недоверии хорошего мало.
Ты плохо знаешь моего
