Свенельд. Зов валькирий - Елизавета Дворецкая

– Она не простая! Она – дочь Тойсара, а он…

– А он платит нам дань! Олаву то есть! И поэтому должен быть посговорчивее.

– Мы не можем так его оскорбить! И Тойсара, и весь род мере! Из этого выйдут одни беды! Мерен возмутятся, и Олав тебя не похвалит, если из-за девушки здесь начнется война и он потеряет дань! Тебе легко говорить – ты приехал и уехал! А мы здесь живем! Мы не позволим вам поссорить нас с мере!

– Какие ссоры? – Велерад протянул руки вперед, пытаясь успокоить спорщиков. – Увезти невесту – обычное дело, так у всех водится, и у словен, и у мере тоже. Ты сам говорил – у них бывает «краденая свадьба». Сам этот их… который древний отец, он украл ту деву, которая на небе пасла коров с серебряными ногами!

– Рогами. Кугырак и Пиамбар, – напомнил Вигнир и хмыкнул: – А мы чем хуже?

– Для «краденой свадьбы» нужно, чтобы невеста согласилась! Но все равно мы не должны так поступать! – твердил Арнор. – Ава Кастан не даст благословения. А без ее благословения не выйдет добра!

– Если Тойсарова дочь будет у нас, ему придется смириться! – убеждал Тьяльвар. – Он не допустит, чтобы она осталась обесчещенной, и согласится принять выкуп и выдать ее приданое! А тогда уж, когда он будет нашим… то есть твоим родичем, ему придется увидеть хороший сон!

– Слушай, Арни! – Свен придвинулся к хмурому парню и взял за плечо. – Помнишь, я тебя спрашивал, собираешься ли ты на сарацин?

– Ну… – Арнор нахмурился, смутно вспоминая такой разговор еще у него дома, в Силверволле.

– И ты тогда сказал, что пойдешь с нами, потому что ты не дерьмо заячье? Помнишь? Говорил ты это?

– Ну, говорил…

– А теперь чего мямлишь? Девка разонравилась?

– Давайте я на ней женюсь! – хмыкнул Вигнир. – Мне нравится!

– Вот, хоть младшего постыдись! – указал на него Свен.

– Похоже, тут все хотят жениться, кроме Арни! – засмеялся Велерад.

– Да я бы сам женился, кабы не… – бросил Свен.

Ему полагалось подумать о Витиславе, но на ум почему-то пришла Арнэйд, наверное, потому, что перед ним сидели два ее родных брата. «Кабы не» Вито, он, по правде сказать, предпочел бы Арнэйд.

Арнор хмурился. Казалось бы, ему стоило обрадоваться – уже не первый год он мечтал об Илетай, которую видел несколько раз в год на больших пирах в Арки-вареже и на гуляньях середины лета – мерен называли его Кокуй. Но от ее образа сейчас в мыслях осталась лишь тень. Зато он очень ясно видел Кастан – ее строгое загорелое лицо, пронзительные светло-голубые глаза, глубоко сидящие в глазницах и оттого еще более непреклонные. Немыслимым казалось противиться ее воле – все равно что пытаться опрокинуть небесный свод.

– Пойдешь на сарацин? – настаивал Свен, не убирая руку с его плеча, и ясно слышалось несказанное «Или ты дерьмо заячье?»

«Когда люди хорошо живут у себя дома, им хватает еды и одежды, им ни к чему чужие страны! – строго сказала Кастан в его мыслях. – Лучше всего им жить спокойно, своим укладом, делать свое дело и почитать старших, чем сгинуть в дальних краях, не оставив даже могилы!»

Будто камень в основании дома, она прочно держала на себе старинный уклад и не желала, чтобы парни мере и местной руси ушли на край мира и погибли там либо вернулись, нахватавшись чужих обычаев и позабыв свои. Она была безусловно права, но, сидя в окружении пяти-шести русов со Свенельдом во главе, Арнор не мог вымолвить это вслух.

– На сарацин… пойду, – все же сказал он.

Стремление обрести славу в дальнем походе было слишком глубоко в нем заложено поколениями предков из Северных Стран.

– Но если мы так и уедем и ты останешься без невесты, мы лишимся удачи. И тогда к сарацинам идти – только напрасной гибели искать. Понимаешь ты?

Арнор вздохнул, силясь одолеть туман в мыслях.

– Теня[50], тебя не сглазили? – с жалостью спросил Вигнир. – Его будто подменили! Девятнадцать лет был парень как парень, а вдруг стал какой-то… пурса кушал[51]!

– Да вот я и смотрю – это какой-то не тот парень! – Свен похлопал Арнора по плечу. – Дивное дело: тролли обычно новорожденных из колыбели воруют, а чтоб в девятнадцать лет…

– Можно при нем вскипятить воду в яичной скорлупке! – предложил Тьяльвар[52].

– Или побить его дубиной! – просипел рядом Боргар; оказывается, он подошел послушать, о чем так горячо спорят дренги, а они и не заметили, как подкрался Черный Лис. – Может, тогда прибежит та старая хюльдра и заберет его. Я и сам замечаю – мой Арни стал какой-то скучный!

– Мы что-нибудь придумаем! – пообещал Свен. – Но пусть уж он постарается найти себя, которого потерял. Под лавками смотрели?

Под лавками… потерял… Велерад нахмурился: в памяти мелькала смутная мысль о какой-то недавней потере… важной… связанной с Арнором и с семьей Тойсара…

– И ты подумай! – сказал Свен Вигниру. – Надо выяснить, куда эта дева ходит и где ее можно перехватить в ближайшие дни.

– В ближайшие… – Вигнир с сомнением поджал губы. – Кастан ведь не глупа. Пока вы здесь, она будет держать дочь дома. В ларь запрет для верности!

– Мы уедем. Старуха успокоится и выпустит девку из ларя. А мы вернемся. Только надо знать, когда и куда. Подумай, Виги! Если этот лосось так и не опомнится, мы украдем ее для тебя!

– Идет! – Вигнир ухмыльнулся и покосился на брата.

Младший сын Дага был не так хорош собой, как старший: широкое скуластое лицо, почти белые волосы и темные широкие брови. Однако вид у него был приветливый, нрав веселый, благодаря чему они хорошо сошлись с Велерадом и стали почти неразлучны.

Арнор все так же сидел, глядя куда-то перед собой, и на лице его с закушенной губой отражалось напряженное раздумье.

* * *

– Свен! – шепнул Велерад, когда все угомонились и улеглись спать.

– Чего тебе? – Свен наполовину обернулся.

– Арни ведь правду сказал. Для хорошей «краденой свадьбы» невеста должна быть сама согласна. А если силой увозить – это бесчестье и повод для кровной вражды. Олав и правда будет не рад, если мы поссорим его со здешними. Да и она… – Велерад помедлил и вздохнул. – Она хорошая девушка. Приветливая. Нехорошо будет ее принуждать. Тут и до беды недалеко. Помнишь, Рознегов парень с Купалий силой Вторакову девку умыкнул, и вон что вышло!

Свен вздохнул, переворачиваясь на спину. Он и сам понимал, что насильственное похищение к добру не приведет, но не мог смириться с поражением.