Возможны варианты - Ирина Мясникова

Давыдова уже собиралась заплакать, так ей было жалко этого благородного князя, когда вдруг почувствовала запах приятного парфюма.

Она отвела глаза от книги и увидела щегольские ботинки, серые льняные, совершенно измятые брюки, такую же мятую льняную рубашку и льняной же галстук, съехавший слегка набок. Все это имело довольно приличные габариты, поэтому, чтобы рассмотреть лицо этого льняного господина, ей пришлось даже поднять голову. И что это было за лицо! Волевой подбородок, красивый рот с мужественными носогубными складками, совершенно невероятный прямой нос. Нос был немного великоват, но это только украшало его обладателя. Дальше шли хитрые глаза болотного цвета, обрамленные лучиками морщинок. Видимо, господин любил посмеяться. Портрет завершал большой лоб, черные волосы и благородная седина на висках. Таких красавчиков Давыдова видела только в телевизоре. Мужик был в точности как все перечисленные недавно Екатериной красавцы мирового кино. Хоть сейчас в агенты 007. «Смешать, но не взбалтывать!» А каким низким голосом он произнес ее имя. Надежда! Давыдова никогда не думала, что это может звучать так сексуально. Наверно, схожесть мужчины с киношным международным шпионом подвигла Давыдову назвать пароль про славянский шкаф из любимого с детства фильма. Константин оказался молодцом и отзыв назвал верно, чем понравился Давыдовой еще больше.

Конечно, он на нее пялился. А кто из них не пялился на Надежду Давыдову? Но то, как он пялился, почему-то Давыдовой очень нравилось. Одичал небось там у себя в Америке. А когда он пришел в восторг от ее автомобиля, Давыдовой и самой вдруг стала нравиться собственная машина. Она купила ее за смешную мордаху, похожую на лица автомобилей из мультика про крутые тачки, который они как-то смотрели вместе со Степкой. Потом пожалела. Машина привлекала внимание, поэтому Давыдова и не любила опускать крышу. А тут странным образом ей очень понравилось ехать в своем автомобиле с опущенной крышей, понравилось внимание окружающих и больше всего понравилось, как он всю дорогу пялился на ее колени. И беседа их легкая тоже понравилась. Даже понравилось, что Шестопалов прозвал Константина Какой!

Чего, спрашивается, она столько времени упиралась и не хотела с ним знакомиться? Когда он позвал ее ужинать, она даже ни минуточки не удивилась. Это вышло как-то естественно, само собой разумеющимся. Вообще, рядом с ним было странным образом спокойно и надежно.

Удрав к себе, чтобы переодеться, она первым делом приняла душ. Волосы на жаре и под кондиционерами абсолютно потеряли вид. Они прилипли к голове и повисли сосульками. Давыдова после душа высушила их феном, заплела в косичку и кинулась в гардеробную. Там она замерла, не зная, что надеть. Выбрала новые джинсы с ремнем на бедрах. Их ее уговорил купить Степан. Давыдова упиралась, говорила, что штаны эти для подростков. Степка настоял и оказался прав. В этих штанах Давыдова выглядела девчонкой.

– Если бы у всех подростков, мать, была такая фигура! – заявил Степан, радуясь за очередное подтверждение молодости своей мамаши.

Сверху она надела кофточку из марли в стиле семидесятых, оглядела себя в зеркале и осталась довольна.

Константин открыл ей дверь в джинсах и синей футболке. Выглядел он тоже гораздо моложе, чем в официальных шмотках. Когда он выяснил, что в ресторан они пойдут пешком, а не поедут на ее замечательной машине, то расстроился, как мальчишка.

– Ничего, еще покатаетесь, – успокоила его Давыдова. – Завтра вместе на работу поедем, у вас встреча с юристами в одиннадцать.

– С юристами – это хорошо. Я, знаете ли, с юристами завсегда встречаться рад. Однако должен заметить, что вы в своем буржуйстве явно опасаетесь дубины яростного пролетариата. Охрана у вас до зубов вооруженная, везде телекамеры стоят. Неужели у моего друга Шестопалова совесть нечиста?

– Костя! А ведь вы действительно Кака! Неужели не знаете, что яростный пролетариат в своей классовой ненависти, если дойдет до дела, не будет разбираться, у кого из буржуев совесть чиста, а у кого нет. Но пролетариат тут совершенно ни при чем. На самом деле вся эта охрана и камеры больше для понтов и красоты. Чтобы буржуям было чем друг перед другом хвастать.

– Это правильно. У меня в свое время один буржуй жену увел только потому, что у него есть свой домик на побережье. А у меня его нет.

– Свободная конкуренция, чего ж вы хотите.

– Ага. Только мне кажется, что Лилька от Шестопалова из-за домика не уйдет.

– Во-первых, у Шестопаловых домик на побережье есть.

– Надя! Я ж не про побережье Финского залива говорю, а про берег Атлантического океана!

– Какая разница? В каждом Замухинске свои приоритеты и, соответственно, свое побережье. А во-вторых, Шестопаловы – это одно целое! Половинки друг друга не продают и не обменивают. Им повезло.

– Да, и я о том же. Я вот, как развелся, себе слово дал, пока настоящую половинку не найду – никаких интрижек.

– Получается?

– Не-а.

Ресторан, открывшийся недалеко от дома Давыдовой и Шестопалова, славился хорошей кухней и стильным интерьером. В нем была какая-то непередаваемая атмосфера чеховских пьес. В ресторане Константину тоже явно понравилось. Он ругал американскую кухню, вернее, ее отсутствие. Ему хотелось попробовать все блюда, и в результате они объелись.

– Надь! – сказал он, когда они ждали, когда официант принесет счет. – Я там у Игоря видел большой запас хорошего вина. Может, пойдем выпьем?

– Сначала надо растрясти съеденное, пойдемте прогуляемся, белые ночи сейчас. Жарко, правда, но на Неве от воды будет прохладней. Здесь недалеко.

И они пошли гулять. Константин пару раз брал ее за руку, но потом, словно чего-то опасаясь, засовывал руки в карманы. Когда они вернулись домой, охрана сменилась. Охранник вежливо поздоровался с Надеждой и добавил:

– Добрый вечер, Константин Константинович!

– Добрый вечер, – ответил ему Константин, а Надежде на ухо прошептал: – Класс!

Давыдову от этого его шепота, от того, как он прикоснулся губами к ее уху, прошибло, словно электрическим разрядом. Она испуганно посмотрела на Константина и увидела, что он и сам обалдело на нее уставился.

– Что это было? – спросила она его, когда они зашли в лифт.

– Электричество! – ответил он, обнял ее и поцеловал.

У Давыдовой было ощущение, что вот прямо сейчас у нее отнимутся ноги. Спохватилась она уже тогда, когда лифт замер на шестом этаже.

– Надо открывать дверь, – сообщила она Константину. – И вообще, здесь тоже есть камера.

– На деревне у нас не уйти от придирчивых глаз, – рассмеялся Константин.

Давыдова открыла дверь электронным ключом, и они вышли в холл.

– Я, наверное, наглец, но я не хочу идти к Шестопаловым, – сказал Константин, снова обнимая ее.

– Наглец, – согласилась с ним Давыдова, – но я тоже не хочу идти к Шестопаловым.