Записки купчинского гопника - Глеб Сташков

Мне этого не понять. Вернее, я это настолько хорошо понимаю, что понимать не хочется.

С 1996-го прошло четыре года. Политически – целая эпоха. Но в нашей демократической партии время стояло на месте. В 2000-м я устроился в отдел региональных выборов. В Москву. Поездил по регионам – ничего не изменилось. Везде Иваны в различных вариациях.

Сейчас о выборах все забыли. А перед тем как забыть, судили по фильму «День выборов». Хороший фильм. И песенки прикольные. И хотел бы я поработать на такой вот избирательной кампании. Увы, действительность, как всегда, прозаичнее. Разве что кандидаты подчас попадаются более колоритные, чем Вася Уткин.

В Йошкар-Оле мы вели одного деятеля в мэры.

– Вы уверены, что вы хотите, чтобы он стал мэром? – спросил нас Явлинский, когда утверждал смету.

Мы тогда не поняли его вопроса. А потом поняли. И опять же – слишком хорошо.

Кандидат был правозащитником. Причем – в своем роде – знаменитым.

Как-то раз утром он заявил:

– Сегодня меня приезжают снимать французы. Они делают фильм «Наследники Сахарова».

– Вы, что же, наследник?

– Ну, в духовном смысле, – скромно ответил кандидат.

Французы действительно приехали. И снимали.

– У меня сегодня было три суда, – впаривал им кандидат. – О защите прав человека.

У него действительно каждый день было по три суда. И все – о защите чести и достоинства. Чести и достоинства самого правозащитника. Никаких других дел он не вел.

Единственную оппозиционную газету в республике Марий Эл правозащитник закрыл по суду. За клевету в его адрес.

– Чем же они вас оклеветали? – интересовались мы.

– Они написали, будто я залил своих соседей снизу.

– А вы их не заливали?

– Заливал, – виновато говорил правозащитник.

– В чем же тогда клевета?

– Они написали, будто я не оплатил им убытки.

– А вы оплатили?

– Нет, – виновато отвечал правозащитник. – Но я собираюсь как-нибудь оплатить.

Поработав недельку, мы поняли, что он полный идиот. Но с шансами на победу. Это как раз не удивляло.

– Мне нужно десять тысяч долларов, – молил кандидат-правозащитник. – И тогда я – мэр.

Мы выпросили для него десять тысяч долларов. Явлинский долго упирался, но дал.

Поехали в Москву за деньгами. Приезжаем обратно в Йошкар-Олу.

– Очень хорошо, что вы приехали, – сказал кандидат. – У меня тут накопились долги. Пятнадцать тысяч.

– Какие пятнадцать тысяч?

– Я взял пятнадцать тысяч у Союза правых сил. В счет тех денег, которые вы привезете.

– Но мы обещали привести только десять.

– Где десять, там и пятнадцать.

Мы приказали ему отдать 15 тысяч Союзу правых сил. Он отказался. Сказал, что потратил. Предъявил радиоролик на марийском языке.

– Дене чын возымым тергыше гырдышы, – вещал по радио какой-то мужик. – Тыге ойлат Александр Иванович.

– Что это???

– Радиоролик. На марийском языке. Специально нанял известного марийского актера.

– Зачем? Для кого?

– Для марийцев.

Я ни разу не слышал, чтобы в Йошкар-Оле говорили по-марийски. И уж тем более не встречал, чтобы кто-то не понимал по-русски. Точнее, они плохо понимали по-русски, но они на любом языке плохо понимали. Народ в Йошкар-Оле больно уж заторможенный. Спрашиваешь: «Как пройти к универсаму?», – отвечают через 10 минут. Они же финно-угорской группы, чего с них возьмешь.

– Для Йошкар-Олы не нужен ролик на марийском языке, – заявили мы.

– Нужен, – не согласился кандидат. – В черте города есть марийская деревенька, там бабушки не понимают по-русски.

– У этих бабушек и радио нет.

– Радио у них нет, – согласился кандидат, – но им перескажут.

Кто перескажет? Каким образом? Все эти вопросы уже не имели значения, поскольку эфир ролика был полностью оплачен.

А мы попали. Мы, выходит, кинули на бабки Союз правых сил. А это уже вопрос политический. Тогда как раз шли переговоры о сотрудничестве между «Яблоком» и СПС, а тут такая подстава.

Мы хотели убить кандидата, но решили подождать до выборов.

Перед выборами выяснилось, что он задолжал людям. Простым людям, которые разносили ему листовки и расклеивали плакаты.

Мы не хотели, чтобы после нашего отъезда эти люди устраивали митинги «Верните наши деньги». Одно из двух – или мы кинули Союз правых сил, или мы кинули людей. Кинуть и людей, и Союз правых сил – это слишком. Особенно если учесть, что мы лично вообще никого не кидали. Кидал правозащитник.

– Надо расплатиться, – сказали мы.

– Зачем? – удивился правозащитник. – Это же обычные люди. К чему обращать на них внимание?

По-моему, он даже произнес сакраментальное слово быдло.

Больше всего меня удивили суммы, которые он задолжал.

Я читал ведомость: «8 рублей, 16 рублей, 4 рубля пятьдесят копеек (прописью)».

– Вы работали за эти деньги? – спросил я.

– Да, – гордо ответила женщина, которой кандидат прочил место вице-мэра по экономическому развитию. – И хотим, чтобы с нами расплатились.

Я расплатился, списав 500 рублей на накладные расходы.

Кандидат обрадовался и предложил мне пост вице-мэра по социальным вопросам.

– Почему по социальным?

– Ты же так нежно о людях заботишься.

Мне хотелось дать ему в морду, но я сдержался – вокруг были женщины. Две женщины. Жена и любовница правозащитника. Они занимали какие-то посты в его правозащитном центре.

Зато в ночь выборов кандидат устроил пир. Выставил на стол винегрет, который накрошила жена, и водку, которую купила любовница. Наблюдатели приходили с участков и несли протоколы. Им наливали стопку и давали закусить винегретом.

– Премного благодарны-с, – говорили наблюдатели.

– Ну идите, идите, не до вас, – говорила любовница, а иногда и жена.

Меня тошнило.

Кандидат был уверен в победе. На звонки он отвечал фразой:

– Мэрия слушает! – и заливался самым искренним смехом.

В 12 часов ночи выяснилось, что он проиграл. Всего два процента, но проиграл.

Кандидат (уже бывший) лежал на диване с примочкой на лбу, а я стоял над ним и отвечал на телефонные звонки.

– Мэрия слушает, – говорил я и заливался самым искренним смехом.

В первый и последний раз я был рад, что проиграл выборы. Йошкар-Ола на редкость убогий город, но я успел его полюбить. Мне было бы жалко, если б этот город погиб. А с таким мэром он бы непременно погиб.