Константа - Александра Лимова

Теперь мы поменялись ролями — одеревенела я, а меня бесцеремонно целовали. Но я была категорически против.

Попыталась отпрянуть, оттолкнуть, и почувствовала как его пальцы идут с нажимом сзади по моей шее, поддев границу парика уходят под тонкий капрон сетки и зарываются в волосы. Поняла, что сейчас будет за мгновение до того, как произошел рывок стиснутых пальцами волос у корней, заставляющий разомкнуть зубы, чтобы его язык дразняще коснулся моего, делая поцелуй глубоким, набрасывающим горячую свинцовую сеть на разум, разорвавшийся от привкуса скотча, тени горечи кофейных зерен и никотина на его губах. Новая попытка протеста, новый рывок у корней и поцелуй еще глубже, смазывающий жаром и нажимом болезненность пальцев в волосах, переходящий в ватное покалывание в венах. Язык с нажимом по языку и ощущение уже пламени. Струящегося под кожу, стремительно в кровь, порождая в ней то самое, что было в кратком укусе. Почти одновременном. Его дразнящим. Моем протестующим, но он успел отстраниться до того, как я сжала зубы сильнее. И все внутри порвано от ощущения, когда он сразу же коснулся языком моей нижней губы, склоняя ее к своим зубам. Вроде и потеря интеграции с реальностью, но не потеря разума окончательно, подалась вперед, собираясь ухватить за губу, сжать ее, разрезать до крови зубами. Дыхание смешалось, обжигающее, в миллиметре расстояния друг от друга и его пальцы с моей шеи, по спине быстро и с нажимом до поясницы, чтобы рывком дернуть меня на себя. К себе. Движение собственническое. Вбирающее. Вплотную. Полностью. Так же как и губы. И вот тут потеря. Утрата контроля. Раскол. И беспомощность, потому что впервые нет плана действий, все стерто, перемешано в таком ядреном коктейле эмоций, что не зацепится ни за одну мысль.

Дрожь по телу, слабеющему и бесполезному. Бессмысленному. Поняла, что обмякла, а он отстранился. Придвинулся к уху и едва-едва слышно произнес:

— Несмотря на интересные обстоятельства, я не обижу, даю слово. — Очень просто и серьезно, стирая большим пальцем непонятно откуда взявшуюся дорожку слез с щеки. Размазывая грим, чувствуя это, но не глядя на это. И еще тише добавил, — дяденька закоренелый пацифист.

Какой нахуй пацифист?! У вас тут людей заказными инфарктами убивают, а вы там сидите шутками-прибаутками это обсуждаете! Не так ведут себя пацифисты! — взрыв в голове, снова попытка оттолкнуть и снова губы в губы.

От страха того, как стремительно съехала крыша, прикусила-таки. Отшатнулся, задержав дыхание, но ничего не изменилось — так же держал. Не усилил нажим, не ослабил. Так же.

Под моим взглядом кончик его языка по месту прикуса и кровь слабой розовой пленкой на слизистой языка, а он негромко рассмеялся, глядя на меня, тяжело дышащую и исподлобья злобно уставившуюся на него.

— Костя? — едва уловимое эхо беспокойства в прохладных интонациях

— За губу укусила. — Отозвался он, удерживая взглядом мои глаза. — До крови. Поздравь, Кир, у меня тоже развилась паранойя, поэтому надо бы подстраховаться.

Негромкий смех Кирилла.

— Ты неожиданно нашла самый верный выход, Андрей. — Беззлобно усмехнулся блондин, вставая справа от нас и протянул бутылку. — Прополоскай.

Я думала, что он обращается к Косте, но нет. Тот, глядя мне в глаза прикусил прокушенную мной губу и высвободил одну мою руку. Кивнул на протягиваемую Кириллом бутылку, с насмешкой глядя на обескураженную меня. Прицокнул языком, когда от меня не последовало действий. Одно его быстрое движение и горлышко прижато к моим рефлекторно сжавшимся губам, но он большим пальцем резко и сильно нажал куда-то под подбородок и боль, прострелившая нижнюю челюсть, заставила разомкнуть губы. Чтобы мне через мгновение рот обжег бурбон. Совсем немного влить успел, прежде чем я, окончательно растерявшаяся от происходящего, мотнула головой.

— Я никогда прежде такого не говорил: не глотай. — Улыбнулся Костя, крепко сжав пальцами мой подбородок, резким движением повернув мою голову вниз и в сторону, второй рукой с бутылкой, рывком прижимая к себе, когда я вновь попыталась его оттолкнуть. — Сплевывай, Андрюх. Это я тоже никогда не говорил.

Сплюнула на темный ламинат и прыснула, глядя в пол и уже чисто на автомате подергалась, но хват все так же был крепким. Рассмеялась, потому что вообще утратила способность не то что понимать происходящее, а даже пытаться понять. Такой себе смех висельника.

— Э… Костя? — позвал мужской голос откуда-то сзади.

Мы все трое оглянулись. Тоже молодой брюнет. Уже знакомые пронзительно зеленые глаза. Черты лица немного иные, в остальном очень схож с братом. Комплекцией, ростом, выражением глаз. Двойняшки…

— Никому не рассказывай, Сань. — Тоном заговорщика произнес Костя молодому брюнету, что ранее поймал меня, когда я, потеряв управление над болидом на входе, непреднамеренно стремилась прибить его к стене своей инерцией.

— Да я не… э… — Он прищурился и, пытаясь подавить смех, глядя на бородатую меня, зажатую Костей, сказал, — н-неожиданно просто.

— Что такое, ты гомофоб, Саня? — Хмыкнул Кирилл, приваливаясь плечом к стене и с усмешкой глядя на Саню. — Никогда бы не подумал.

— Жестковато, — фыркнул Костя, бросив одобрительный взгляд на подавившего порыв рассмеяться блондина, пожавшего плечом.

— Я папин сыночек, я люблю пожестче, у меня выхода нет, — гоготнул Саня, протягивая Косте бумаги. — Предварительно инфаркт, Вересовские уже в курсе.

— Поедешь со мной, — сообщил Костя Сане, перехватывая меня поудобнее и взяв бумаги, — покажу, как в таких случаях переговоры вести.

— Машина, джет? — кивнул Саня, вынимая телефон из милитари-бомбера.

— Машина, им нужно время подготовиться, как и нам с тобой. Кирилл, присмотри за Андреем, — не удержавшись, фыркнул Костя, мягко подтолкнув меня к хохотнувшему блондину.

Кирилл, взяв меня за локоть, когда Костя расцепил руки, произнес, направляясь к лестнице:

— Пойдем, Андрей. Твой дозор окончен.

Какой дозор?.. Господи, спаси меня! А, меня же высшие разумы игнорируют.

Но, как оказалось, какой-то сердобольный среди божественного пантеона затесался-таки, ибо:

— Костя! — резкий окрик сверху, спустя мгновение от звука распахнутой двери, — этот подыхает!

— Подержи! — рявкнул Кирилл, швыряя меня ловко подхватившему Сане и как ошпаренный рванул вверх по лестнице вслед за Костей.

— Прости! — своим обычным голосом потребовала я у Сани и с силой, с размахом, впечатала ему каблуком ботинка в его белый кроссовок.

— Это просто эпилепсия! — донеслось откуда-то сверху, когда я вырвалась из рук охнувшего Сани и, рефлекторно метнув взгляд на верх лестницы, помчалась вниз что есть мочи.

А перед глазами то, как Костя, почти достигнувший третьего этажа, резко, очень резко, просто нечеловечески быстро обернулся на лестнице, хватаясь за перила, чтобы загасить инерцию тела, одновременно вперивая в меня совершенно звериный взгляд, жестом приказывая почти так же остановившемуся Кириллу двигать на третий этаж, а сам, перепрыгивая ступени, помчался за мной. Как и выматерившийся Саня.