Жертвенник - Ширли Рейн

Вскоре после того, как мы прилетели сюда, Цекомп показал мне голозапись, которую он сделал через мои «глазки». Не всю, конечно, я тогда для этого слишком устал. Ничего, решил я, потом посмотрю как следует. От начала до конца и, наверно, не раз. Кстати, потрясающая штука. Маленькие фигурки движутся, точно живые, и все остальное тоже видно отлично; все, на что смотрел я сам. При желании можно увеличить изображение и разглядеть любую деталь.

Но сейчас речь не об этом. Когда я просматривал голозапись, Цекомп обратил мое внимание на тот момент, когда мы тянули жребий, кому оставаться в спидере. Тогда, рассчитывая на свою везучесть, я хотел первым попытать счастья. Однако Бруно, почти оттолкнув меня, вытянул шарик раньше всех, посмотрел на него и бросил обратно, скорчив недовольную рожу. Все мы, ясное дело, решили, что ему достался черный. Я ничего такого особенного при этом не заметил, ни тогда, когда все это происходило на самом деле, ни потом, просматривая запись. Не то что Цекомп. Он остановил и увеличил изображение в тот момент, когда Бруно смотрит на свою ладонь, в которой лежит шарик. И вот тут стало отчетливо видно, что Бруно держит в руке вовсе не черный, а белый шарик! Я просто глазам своим не поверил. Забормотал что-то невразумительное, вроде того, что, может, Бруно просто ошибся? А потом, как дурак, спросил Цекомпа, что, по его мнению, все это означает.

– Ты не понимаешь? – удивился он. – Это может означать только одно. Что Бруно…

И тут до меня, наконец, дошло. Клянусь, я аж весь взмок.

– Что Бруно трус, ты хочешь сказать? Или, хуже того, предатель?

– Ну, предатель, это, наверно, слишком сильно сказано. Да предатель и действовал бы по-другому, – ответил Цекомп. Тут я и сам понял, что он прав.

– Скорее, первое.

– Но как такое может быть? У меня просто в голове не укладывается. Ведь Бруно по доброй воле вступил в отряд, никто его туда силой не тащил, не принуждал…

– Откуда тебе это известно? – спросил Цекомп. – То есть, наверняка принуждение в прямом смысле этого слова места, конечно, не имело. Но, может быть, все происходило как-то так, что Бруно было просто неловко отказаться? Знаешь, как это бывает? Приятель затевает что-то интересное, но опасное и говорит, дескать, пошли со мной. Или тебе слабо? Ну, кто откажется, услышав такое? А потом, когда доходит до дела, тут-то и выясняется, кто сильный духом, а у кого, извиняюсь, кишка тонка.

– Все знают, что Бруно ненавидит пауков, – продолжал настаивать я. – Они ни за что, ни про что сожрали его мать и деда…

– Так-то оно так, но страх, знаешь ли, обладает той особенностью, что может перевесить все другие переживания, каким бы сильными они ни были. Если человеку удается справиться с собой и преодолеть его, тогда все в порядке. Если же нет… Причем учти. Страх – это не столько недостаток, сколько болезнь.

– Скажешь тоже, болезнь, – фыркнул я.

– Да, да, именно болезнь, – продолжал Цекомп. – Для нее даже есть специальное название или, точнее, целый класс названий – фобии. Я знавал нескольких прекрасных людей, которые ничего не могли поделать со своими фобиями – страхом высоты, к примеру, или боязнью замкнутого пространства. Тут борись, не борись, толку не будет. Страх оказывается сильнее тебя. Но вернемся к нашему случаю. Очень часто человек даже не подозревает о том, что он трус, пока не столкнется с угрозой для своей жизни. Не какой-нибудь пустяковой, конечно, а по-настоящему серьезной и совершенно реальной – вроде, скажем, той, которая нависла над вами в этом походе. Угрозы оказаться в лапах у пауков и, возможно, быть даже сожранным ими заживо…

Цекомп, наверно, и дальше разглагольствовал бы на эту тему, но внезапно у меня возникло чувство… недоверия, что ли? Слишком уж складно у него все получалось.

– Откуда тебе все это известно, Цекомп? Ты-то сам ведь не… – я замолчал, почему-то не в силах произнести последнее слово.

– Не человек, ты хочешь сказать? А замолчал, потому что боишься обидеть меня? Напрасно. Тут нет повода для обиды. А вот чего я терпеть не могу, так это глупых вопросов. Стыдно, Умник, с твоей-то головой. Ну, подумай сам. Меня спроектировали и создали люди, меня обучали люди. Я служу людям и за свою долгую жизнь общался со столькими людьми, что было бы странно, если бы я не знал о них все, что можно и даже что… нельзя. Я и сам стал почти человеком; разница лишь в том, из чего и каким способом я сделан. Но эта разница не столь уж существенна, по-моему. Для мыслящего существа. Как ты считаешь?

Я пожал плечами. Внезапно на меня навалилась ужасная усталость.

– Что же делать, Цекомп? Этого ведь нельзя просто так оставить, верно?

– Сейчас тебе нужно прежде всего поспать, друг мой. А потом… Болезнь там или не болезнь, но сражаться или даже путешествовать бок о бок с человеком, на которого нельзя положиться, дело очень рискованное. По-моему, у тебя есть только два выхода. Или рассказать обо всем Антару…

– Ты что, спятил? Я не доносчик!

–… или набраться духу и поговорить с самим Бруно. Если начнет артачиться, продемонстрировать ему голозапись. И предложить под каким-нибудь благовидным предлогом уйти из отряда добровольно, пообещав, что в этом случае ты никому ничего не расскажешь… Все, все, все, ложись, дружок. Нет никакой необходимости ломать себе над этой задачкой голову именно сейчас. У тебя еще будет время все хорошенько обдумать и принять решение.

Ну, я и вправду лег и уснул. Проснулся уже ближе к ночи, и первая моя мысль была о Бруно. Сел, записал все это. Думал, может в голове прояснится, и я смогу на что-то решиться. Ни черта подобного.

Не хочется обижать Бруно. Не хочется причинять ему боль. А ему, конечно, будет и больно, и обидно, когда он поймет, в чем его обвиняют. Да еще кто? Какой-то сопляк, мальчишка.

Не хочется, чтобы он считал меня своим врагом. А это тоже обязательно так и будет – он никогда, никогда не сможет забыть, что я знаю. И, скорее всего, потеряет покой, станет все время опасаться, что я разболтаю другим о его позоре. Несмотря на все мои обещания.

Еще меньше хочется рассказывать обо всем Антару. Действовать за спиной у Бруно. Доносить. Как ни крути, это именно так и называется.

Это с одной стороны. Но с другой… Цекомп, как всегда, прав. Если я промолчу, и все останется, как есть, в следующий раз дело может обернуться гораздо хуже, и не для меня одного.

Что же делать?

Не помню, чтобы я когда-нибудь вот так раздумывал и колебался, не в силах принять решения. Черт, может у меня теперь тоже какая-то фобия?

-1-

ДЕРЕК

Все в порядке. Самочувствие просто отличное. Зрение лучше прежнего. Приятно, что ни говори – конечно, по контрасту с тем, что было. Дерек погулял со Скалли. Маленький терьер, с забавной мордочкой, смешными, торчащими в стороны усами, короткой вьющейся серой шерстью и блестящими коричневыми глазками, шустро бегал по всему острову. Гонялся за птицами – вполне безобидно, впрочем, просто распугивая их. С удовольствием плавал, когда Дерек, зная эту его слабость, по узкой тропинке спустился с ним к океану. Вот только составить Скалли компанию, нырнув в прозрачную теплую воду, Дерек, в отличие от Марты, не мог. Зато он бросал ему специально принесенную сверху палку, и пес с энтузиазмом приносил ее; эта игра им обоим никогда не наскучивала. Однако – дела, дела…