Рыцарь астрального образа - Галина Куликова

— Ну, с Пушкиным это вы ужехватили, — замотал головой Арсений. — Насколько я понимаю,все ваши контакторы — люди, малоизвестные публике.

— Да что вы говорите? — сладеньким голосомспросил Зябликов, раззадорясь. Глаза его превратились в щелочки, и он почти леггрудью на стол, глядя на своего визави снизу вверх. — Блаватскаяписала под диктовку духов, а Владимир Соловьев был пассивным медиумом и тожепользовался «подсказками свыше». Вы «Хижину дяди Тома» в школе проходили?

— Это была дополнительнаялитература, — быстро ответил Арсений, много слышавший об упомянутомпроизведении, но незнакомый с текстом лично. Во время летних каникул он гонялмяч и нырял в старый пруд, где жили столетние жабы, прыгал по крышам соседскихгаражей и воровал яблоки. До внеклассного чтения дело ни разу не дошло.

— Так вот. Бичер-Стоу не писала этот шедевр! Онаговорила, что книга была дана ей в образах — события просто проходилиперед ее глазами. Типичный случай психографии!

— Хотите сказать, что при определенных обстоятельствах,в определенное время на человека что-го находит, и он становится просто…шариковой ручкой? Гусиным пером, которым кто-то неведомый водит по бумаге?

— По-разному бывает, — пожал плечамиЗябликов. — Иногда информация частично проходит через сознание,иногда сотворенное осознается прямо в процессе, и автор не знает заранее того,что собирается писать. А иногда он вообще не ведает, что творит — впадаетв транс. Глаза у него закрыты, а рука носится по бумаге с невероятнойскоростью. Контактор пишет без помарок, чужим почерком, или даже разнымипочерками, на незнакомом ему языке или на каком-нибудь чудовищном диалекте.Есть случаи, когда человек знал два языка, а писал на двадцати восьми!

— То есть он впадает в транс, — «осмыслил»информацию Кудесников, — мозги у него отключатся. И он строчит,строчит… А потом очнется — ба! Что это за хрене со сливками?

— Вот именно так! — обрадовалсяЗябликов. — Вы это очень образно обрисовали! Есть и художники,которые так же творят. Они никаких материалов не-изучают, но точно изображаютпейзажи далеких стран, приметы былых эпох, внешние черты людей,

детали одежды, исторические события. Все, как в литературнойпсихографии. А музыканты? Шостакович вот говорил, что он музыку не сочинял— она звучала у него в голове уже готовенькая, а он просто 5 г. записывал.И Шнитке признавался в том же!

— А от образования этот дарзависит? — полюбопытствовал сыщик.

— Нет, нет и нет! Вы можете быть эрудированны, какБорис Бурда, а можете оказаться тёмным, как распоследний бомж — значенияне имеет. Кроме того, рукописи бывают написаны задом наперед или так мелко, чтобуквы удается разглядеть только в микроскоп. При этом рука слишком сильносжимает ручку или карандаш, и много-много сильных мужчин не в состоянии разжатьваши пальцы. Скорость иногда доходит до двух тысяч слов в час! Медиум Менсфильдодновременно писал обеими руками н при этом вел деловые переговоры. А вдевятнадцатом веке одна неграмотная англичанка отвечала исследователям на самыеразные научные вопросы — и по физике, и по биологии, и по анатомии…

— Ужас, — искренне заметилКудесников. — Страшные вещи вы рассказываете.

— Страшные? — Зябликовподпрыгнул. — Да это же… увлекательно, как авантюрное приключение!Неужели вам никогда не хотелось погрузиться в мир непознанного?

— Что нет, то нет. — Арсений опрокинул в ротостатки кофе и сделал знак официанту, чтобы гот подал еще. — Ипринесите мне кусок шоколадного торта! — крикнул он, пояснив:— Все, что я узнал, требуется срочно заесть.

— Мне тоже торт! — махнул рукой журналист, небез основания полагая, что не ему расплачиваться по счету.

— Но почему же об этом феномене так малоизвестно? — удивился Кудесников. — Наверное, считается, чтоприходит не транс, а муза? Вот и валят все на нее?

— Фига с два! — азартно возразилЗябликов. — Как вы тогда объясните феномен Вальтера Скотта?

— А с ним что не так?

— Он ведь был поэтом, известным, почти как Байрон— слагал стихи, пользовался успехом. А когда ему стукнул полтинник, изнего вдруг — бац! — повалила проза о средневековой Англии.Кажется, эта лавина пугала его самого. Он называл свой дар бумагомаранием,потому что творил невероятно быстро и констатировал при этом: рука пишет самапо себе, независимо от головы. Приступая к первой главе, он понятия не имел,что будет в следующей — фабула складывалась без его вмешательства.

Творческая плодовитость Вальтера Скотта приводила тогдашнихкритиков в исступление. Скорость и легкость, с какой он строчил романы, казаласьфантастической. Говорили, что один человек просто физически не в состояниистолько написать. И выдвигали всякие теории, одна хлестче другой — будтоза него сочиняет неизвестный талант, что он пишет в паре с каким-тосумасшедшим, что ему помогают высшие силы…

— Простите, — перебил его обалдевшийКудесников. — Но вот вы, лично вы, как все это объясняете? Мне нужнознать вашу позицию, чтобы наш семинар не выглядел… Как бы это сказать…ненаучным. Вы понимаете?

— Я придерживаюсь теории о существовании

глобального информационного поля. Это такой, знаете ли,вселенский банк данных, где собрана информация обо всем, что было, есть ибудет. Иногда эта информация — по неизвестным пока причинам— просачивается через контакторов в наш мир, только и всего.

— Только и всего! — повторил Кудесников инеожиданно спросил: — А вы никогда не слышали про такой город— Аркадьев? Какие-нибудь феномены, неожиданные открытия…

— Аркадьев? — задумался журналист и черезпару секунд уверенно ответил: — Нет. Никогда не слышал.

«Жаль, — подумалКудесников. — Заблудившись в лабиринте, иногда так приятно отыскатьновый ход, еще не отмеченный крестиком».

Завершив встречу крепким рукопожатием. Кудесников заплатилпо счету, вручил Зябликову тысячу рублей и выписал ему напоследок липовую квитанциюот Министерства государственного надзора за гуманитарным развитием общества.После чего вышел на улицу и глубоко вдохнул горьковатый от выхлопов воздух.

Вечерело. Москва была подсвечена тысячами тормозных огнейдвижущихся в пробках машин. Шоколадный торт тяжело заворочался в желудке.Следовало бы съесть что-нибудь человеческое, конечно. Вот всегда он поглощаетто, что попадается под руку! Никакого характера. Тотчас Арсений вспомнил оМерседесе, запертом в гостиничном номере, безопасность которого защищала однатолько маленькая табличка «Просьба не беспокоить». Он всей кожей чувствовалрасстояние, разделявшее сейчас его и кота. Ехать лучше всего на поезде, которыйне останавливается на маленьких станциях, тогда можно вернуться обратно не такуж поздно.

Впрочем, было у него в Москве еще одно дело, которое как разкасалось Мерседеса. Арсений достал сотовый и позвонил собственной секретарше.