Наркоза не будет! - Александра Сашнева

Достала сигареты. Закурила. За стендом раздались шаги. Она уже знала, что это он.

Это и правда был Ринат. Он появился, держа в руке целую бутылку и два бокала, и немного пьяно улыбнулся.

— Им там есть чем заняться, — усмехнулся «ангел». — Давай выпьем! Тебе понравилось?

Коша растерянно улыбнулась. Солнечный луч из окна скользнул по оливковой скуле.

— Да… Мне понравилось. Все так и было. Жаль…

Надежда победила Кошу, отвратив ее от истины. И она опять проиграла.

— Почему жаль? — Он подал ей бокал. — За живопись! Все-таки это главное в моей жизни… и, думаю, в твоей тоже!

— Может быть, — вздохнула Коша.

Она чувствовала, что катастрофически взрослеет. Она не знала в тот момент, что главное. Ей хотелось бы чтобы в ее жизни главным было что-то, что от нее никуда не денется. Возможно, живопись. Возможно, возлюбленный. Было бы лучше, если бы это была она сама. Но ее нет. В ней — раздор каких-то посторонних голосов, среди которых она не может узнать, кто из них она настоящая. Коша как таковая. За каждое слово или жест которой, она согласна подписаться и предстать перед небесным судом.

Они звякнули бокалами и выпили.

Ринат протянул руку и привлек Кошу к себе.

— Я хочу тебя, — мрачно сказала она, опустив лицо на его грудь. — Прямо сейчас. — И вцепилась пальцами в его крестец.

Ринат ничего не ответил, но она почувствовала, как в нем все вздрогнуло и напряглось. Она вдыхала его запах, как животное, с каждым вдохом все больше теряя сознание. Ей уже было все равно, чем все это кончится. Она чувствовала, что умрет, если этого сейчас не произойдет.

Хорошо, что раньше делали такие широкие подоконники.

Все было кончено. На лбу Рината блестел пот, руки дрожали от напряжения.

Где-то внизу на лестнице хлопнуло окно.

Ринат с трудом застегнул молнию. У него дрожали руки.

— Черт! — сказал он и рассмеялся.

Коша кисло улыбнулась. Да. Это было супер. Но в то же время чувство, что они еще более удалились друг от друга. Щемящая легкость. Как на американских горках.

— Посмотри на меня, пожалуйста, — попросила Коша.

Ринат оторвал взгляд от зиппера и, сощурясь, глянул в лицо любовнице.

Он просто плохо видит, догадалась она, и это все, что выражает его странный глубокий взгляд. Смешно. Она влюбилась в то, чего нет. Ей захотелось от него избавиться. Но не просто уйти и забывать, жалея. Она захотела убить его своими руками, у себя на глазах. Она хотела уничтожить его. Превратить в ничто. В ничтожество.

— А… тебе нравится Муся? — спросила как бы между прочим.

— Да так ничего… А что?

Наконец-то он справился с молнией.

— Мы могли бы втроем… — Коша внимательно посмотрела в близорукие глаза, достала из кармана его брюк сигареты и закурила.

— Да!? — задумался синеглазый «ангел» и подозрительно взглянул на Кошу.

Она знала, что делала. Она хотела внушить ему, что не дорожит им нисколько.

— Да. Я думаю — Муся не будет против.

— Давай… — сказал Ринат заинтересованно и тут же озабоченно оглянулся — надо скорее вернуться в зал.

Коша снова села на подоконник, чтобы докурить сигарету не спеша. Он тоже закурил. Подошел к ней и, поцеловав в шею, попросил:

— Давай только не будем афишировать. Хорошо? Тут есть люди, которые знают мою жену… Но не такие близки мне, как Зыскин или Рыжин. Они скорее ее друзья. Поэтому я не хотел бы… Хорошо?

Он снова поцеловал Кошу, отряхнул брюки и вздохнул:

— Хорошо?

— Нет проблем… Я покурю. Иди! — великодушно отпустила его Коша.

Ей стало никак. Она хотела, чтобы он не просто трахался, а любил ее.

Чтобы он ни с кем кроме нее не трахался и даже не разговаривал и вообще, чтобы он постоянно был в ней — круглые сутки без перерыва, во сне, утром вечером и днем.

Вот так она хотела.

А так, как есть — зачем?

* * *

Было еще довольно рано, когда вся эта туса: Ринат, Рыжин, Зыскин с Котовым, Муся, Коша, какой-то Евгений и еще два парня с девушкой, которая была с ними, оказалась у Рината в мастерской. Тот демонстративно соблюдал приличия и расстояние. Видимо, в основном ради этих трех, которые особенно никого не интересовали.

Коша стала потихоньку набираться. Вышла на кухню. Все происходило как-то мимо нее. Просто стало тошно и захотелось побыть одной. Она думала, что стоит уйти. Закурила. Когда вьется дымок, мысль вьется за ним.

Но тут же появился Ринат.

Сам заговорил.

— Напрасно ты злишься, — он отхлебнул из бокала виски и с ожиданием посмотрел на нее.

— Я? Злюсь? Напрасно ты так думаешь, — грустно сказала Коша. — Это совсем другое чувство. Наверное, ты никогда не узнаешь, что это такое.

Ринат помолчал. Вздохнул. Опустил глаза, посмотрел в бокал вертя его в руке.

— Ты теперь с Валентином? — «ангел» скользнул по Коше сверху вниз и обратно и остановился взглядом в глазах.

— А тебя волнует?

— Да нет… Но я не думал, что ты так…

— Как? Низко пала?

— Да нет. Конечно, это твое дело. Но все-таки… Я бы с ним не смог. Если бы был женщиной, конечно.

Он засмеялся.

Тут из комнаты появился этот самый Евгений, потом Муся.

Очень, кстати — Коша поняла, что больше не хочет с Ринатом разговаривать на эту тему. Она вообще ни с кем на эту тему не хотела разговаривать. Даже сама с собой.

Евгений смотрел прямо на Кошу, сжимая в руках стакан. Стало неловко под пристальным взглядом почти незнакомого парня. Коша машинально взяла в руки ножик. Бросила обратно на стол. Стряхнула пепел в раковину.

Ринат обхватил Мусю за талию и что-то тихо сказал, наклонившись к уху.

Та взглянула на Кошу с вопросом и потом снова на Рината — тоже с вопросом. Синеглазый «ангел» снова что-то шепнул, и его рука медленно заскользила вниз, Муся залилась румянцем. Она снова взглянула на подругу, но та совершенно хладнокровно курила и даже довольно мило улыбнулась им обоим. Ринат подмигнул и выскользнул в комнату.

Вышел Зыскин и Муся поспешила свалить с кухни.

Евгений остался сидеть на столе.

Коша включила газ и стала палить на огне бумажки, держа их в руке, пока огонь не обжигал пальцы. Последний раз он лизнул особенно горячо, и она схватилась за мочку, чтобы не было пузыря.

Из комнаты в сопровождении Рината вышли два скромных юноши со своей спутницей. Они вежливо откланялись. Ринат пошел проводить их до трамвая. Все оставшиеся как-то одновременно рассупонились.