Сталин и женщины - Дмитрий Верхотуров

Хотя исследователи, например, Л.Е. Васильева, отрицают негативное влияние на положение женщин после войны массовой демобилизации, все же, очевидно, это имело место. С 1945 по 1948 год было демобилизовано 8,5 млн человек. Разумеется, это были герои войны, отстоявшие страну в жестокой войне, овеянные славой и награжденные орденами и медалями. Их нужно было, конечно, устроить в мирной жизни, причем образом, подобающим их статусу, обретенному на войне. Очень многие фронтовики назначались на руководящие должности, возвращались на свои рабочие места, в военное время занятые женщинами. Женщин, конечно, не могли уволить, однако, очевидно, произошло достаточно массовое передвижение их на менее квалифицированную и менее оплачиваемую работу. Точных данных об этом, видимо, не существует или же они до сих пор не разработаны исследователями. Но о том, что это было, говорит факт возрождения после войны проституции.

В отличие от 1920-х годов, когда проституция была гласно заклеймена как антиобщественное явление и с ней боролись всеми силами советской власти и общественности, послевоенная проституция стала делом секретным. О ней не говорили и сведения о ней не печатали в прессе, лишь некоторые из них отражались в секретных сообщениях и сводках. Например, в сентябре 1956 года начальник 9-го отдела угрозыска Управления милиции Ленинграда М. Богданов подготовил подробную справку о проституции в Ленинграде, составленную на основе дел по более чем 600 арестованным проституткам. В ней он отмечал, что для проституции используются самые разные места: притоны, собственные комнаты, комнаты клиентов, пригородные парки, парадные лестницы и глухие дворы, а также такси. Как и до войны, основная часть проституток была представлена безработными женщинами. Из 600 проституток работали только 37,3 %. Четверть из них не имела жилья и определенных занятий.

Проституция была не только в Москве и Ленинграде. В секретной записке секретаря ЦК ВЛКСМ Н. Михайлова Г.М. Маленкову от 10 января 1946 года отмечалось, что профессиональные проститутки появились в Ташкенте – 67 женщин. О распространении проституции говорил также резкий рост заболеваний сифилисом в Узбекистане, с 758 случаев в 1941 году до 4438 случаев в 1944 году[207].

600 ленинградских проституток – это, может, не так и много на фоне многотысячного отряда проституток до революции и после Гражданской войны. Однако это все же показатель. Середина 1950-х годов была более или менее благополучным временем, когда основные раны войны страна уже успела залечить. Думается, что сразу после войны, в 1946–1950-х годах, проституция имела куда большее распространение и могла принимать массовый характер. Показатель этого – разгул бандитизма и уличной преступности. Масштабы этого явления были колоссальными. Только с января 1945 года по декабрь 1946 года, по данным Главного управления по борьбе с бандитизмом МВД СССР, было ликвидировано 3757 антисоветских и организованных бандгрупп и 3861 связанная с ними банда. Убито 72,2 тысячи бандитов и арестовано 102,2 тысячи. Было изъято много оружия, в том числе 8,8 тысячи пулеметов, 28,6 тысячи автоматов, 168,7 тысячи винтовок, 59,1 тысячи пистолетов, 11,3 млн патронов, 6,4 тонны взрывчатки. Нападения, убийства, грабежи и разбои, в том числе наглые, среди бела дня, были тогда очень распространены и держали население в страхе. Проституция обычно сопровождает преступность, особенно организованную. Так что можно не сомневаться, что если только за два года милиция истребила более 70 тысяч бандитов, то численность проституток по стране могла исчисляться сотнями тысяч.

Так что можно сказать, что после войны проституция существовала, вероятно, во всех крупных городах. Причины ее были те же: безработица или очень низкая оплата труда женщин, не позволявшая прожить. Это показатель того, что советская политика в отношении женщин в военное и послевоенное время давала серьезные и ощутимые сбои и могла обеспечить не всех женщин работой и средствами к существованию. В то же время после заявлений о ликвидации проституции в СССР, сделанных в 1932 году, политически невозможно было признать ее появление вновь. Другое дело, что денежная реформа 1947 года и повышение заработной платы, а также общее улучшение жизни постепенно сократили проституцию до некоторого, сравнительно небольшого уровня.

Если мы сравним ухудшение положения женщин после окончания Гражданской войны и после окончания Великой Отечественной войны, то без труда будет видно большое сходство. Думается, что если бы о женских послевоенных проблемах было известно больше, то это сходство было бы ярким и совершенно очевидным.

После окончания войны происходит отодвигание женщин в сторону от хозяйственной и общественной жизни, и так было во многих воевавших странах. Если во время войны женщина становится работником и заменителем мужчин в тылу, то после войны в обществе, понесшем значительные демографические потери, приоритетной становится роль женщины как матери.

Ну и еще надо устроить вернувшихся с войны мужчин. Например, в США женщинам, привлеченным на оборонные предприятия, прямо было заявлено, что они должны оставить свои рабочие места для демобилизованных солдат. Эта тенденция заканчивается, как только военные реалии уходят в прошлое, а мирная жизнь более или менее восстанавливается. В СССР после Великой Отечественной войны этот процесс занял длительное время, около 15 послевоенных лет, из-за исключительно большого напряжения сил, огромного ущерба и жертв.

Каким образом можно было бы оценить сталинскую политику в отношении женщин? На мой взгляд, так: выросло не то, что предполагалось изначально.

В начале были широкие планы полного освобождения женщин, не только в юридическом смысле, но и в сугубо практическом – общественном, производственном, бытовом. По существу, советская власть поначалу ставила задачи превратить женщин в полностью равноправных граждан, которых от мужчин отличала бы только одна особенность – рождение детей. Притом деторождение мыслилось минимально обременительным для женщины, поскольку уход за детьми должен был в значительной части, если не почти полностью, быть переложен на общественные учреждения.

К концу сталинской эпохи эти планы не только не были реализованы, но и отстояли от практической реализации почти так же далеко, как и в первые годы революции. Женщины, конечно, не стали полностью равноправными гражданами с некоторыми особенностями. Более того, пережитки старого быта и прежнего отношения к женщинам оставались еще весьма сильны и прорастали везде, где только предоставлялась возможность. Вообще опыт показал, что обеспечить хотя бы частично женское равноправие в том широком смысле, как это понималось в первые годы революции, по крайней мере на том уровне общественного развития, какое было в СССР в сталинское время, можно лишь постоянными вниманием, усилиями и материальными затратами. Как только общество оказывалось отвлечено на что-то другое, например, на большую войну, так сразу женское равноправие сильно проседало, вплоть до частичного возврата прежних обычаев (после войны в Средней Азии отмечалось и многоженство, и ношение паранджи, и даже случаи калыма).