ЮнМи. Сны о чём-то лучшем. (Книга вторая) - Андрей Юрьевич Лукин

хорошие были… Это я потом уже понял. А когда маленьким был, мне эти песнопения страшно не нравились, и мы с прочей малышнёй всё время старались куда-нибудь убежать — в другую комнату или вообще на улицу. И надо же — я те песни до сих пор наизусть помню, словно они у меня в подкорке сохранились. Или это просто генетическая память русского человека. Потому что песни-то душевные, прекрасные просто песни.

Вот и сейчас взял, да и затянул ту самую, с которой у бабушки всегда начинали. Вот никогда не думал, что буду всерьёз это петь, а ведь пришлось. И главное, даже сомнения не возникло, просто запел и всё:

Ромашки спрятались, поникли лютики,

Когда застыла я от горьких слов.

Зачем вы, девушки, красивых любите?

Непостоянная у них любовь.

ЁнЭ-то, конечно, прикола не поняла, решила, что я просто какую-то ещё одну русскую песню решил исполнить. А вот лица всех остальных надо было видеть. Впрочем, Маринка, девчонка, которая с камерой не расставалась даже за столом, всё сняла, запечатлела этот общий шок для истории. Надо отдать должное, удивлялись женщины недолго, сработала, видимо, та самая память, и уже второй куплет они пели вместе со мной. Сначала Ольга Николаевна вступила, следом Вероника, а потом прочие женщины. И так славно получилось, что хоть сейчас на сцену.

Сняла решительно пиджак наброшенный,

Казаться гордою хватило сил.

Ему сказала я — всего хорошего,

А он прощения не попросил.

Только допели, Вероника тут же потребовала:

— Ещё!

Как будто они без меня спеть не могут. Ну ещё так ещё:

Огней так много золотых

На улицах Саратова.

Парней так много холостых,

А я люблю женатого.

— Вот никак не могу поверить, что ты в России ни разу не была, — подперев щёку рукой и глядя на меня слегка пьяными глазами, выдала Вероника, когда отзвучал последний куплет, который, кстати, допевал я один. — Откуда же ты тогда песни наши так хорошо знаешь? Давай, Юнка, колись.

— И правда, Юна, как так может быть, что ты лучше нас наши же песни знаешь? — это уже Ольга Николаевна к допросу с пристрастием присоединилась. Называть её просто Ольгой у меня даже в уме не получалось. — Я и то не все слова помню. Стыд-то какой.

— Вот такая вот я вся из себя загадочная, — выдал я одну из своих любимых фразочек. — Но в России ещё не была, честное слово. Мы с ЁнЭ туда в следующем году собираемся съездить. Правда, ЁнЭ-сии?

— Пиравда, — согласилась ЁнЭ. По-моему, она уже тоже слегка опьянела, глазки подозрительно блестят. От варенья, что ли? Или ей кто-то тайком от меня умудрился вина подлить. — Мы соп-пирамыся в Россиё. Нэньён. (В следующем году).

— Вот. ЁнЭ врать не будет. А песни… Что песни. Песни — это очень просто. Открою вам, дамы, великую тайну мироздания: в мире есть такое диво — интернет называется. Там не то что русские песни найти можно, там даже есть брачные игры австралийских утконосов. Правда-правда. Сама видела.

— Ох, ну и язва же ты, Юнка, — захохотала Вероника. — Ещё и Пушкина приплела. Понимаю теперь, почему тебя твой начальник из агентства выгонял.

— Ага, он тоже меня язвой называет, когда рассердится.

— Ну давай тогда следующую.

Старый клён, старый клён,

Старый клён стучит в стекло,

Приглашая нас с тобою на прогулку.

И опять женщины довольно заулыбались и с готовностью подхватили:

Отчего, отчего,

Отчего мне так светло?

Оттого, что ты прошла по переулку.

Кто хотел — выпил, кому не налили — просто облизнулся, ЁнЭ подтянула к себе очередную розетку с вареньем.

— А ещё сможешь? — уставилась на меня Вероника.

— Легко.

Вот кто-то с горочки спустился,

Наверно, милый мой