Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II - Петр Романов

Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II - Петр Романов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 ... 100
Перейти на страницу:

Впрочем, и выпили достаточно. Под пьяную руку грабили всех и забирали все: от сапог и девичьих сережек до икон. Когда сразу же после подавления бунта дивизионный командир объезжал несчастный Васильковский уезд, в одной из деревень его встретила «…толпа крестьян с палками, которые, увидев красный воротник, полагали, что он был Черниговского полка… [крестьяне] бежали к нему навстречу, крича: „Грабители!“».

Так и не сумев переубедить крестьян, дивизионный командир бежал.

Контроль над солдатами Муравьев-Апостол утерял, а потому неудивительно, что при первом же столкновении с правительственными войсками мятежники бежали. Особое изумление у победителей вызвали собранные на поле боя ружья, находившиеся в столь дурном состоянии, что не могли стрелять. Архивы сохранили и просто анекдотичные случаи, их можно объяснить только беспробудным пьянством. Один из свидетелей утверждает: «Два [карабина] были заряжены очень странным образом: один был заряжен наоборот – пулей внизу, а порохом сверху, а другой вместо заряда имел кусок сальной свечки».

Революционная деятельность самого Муравьева-Апостола закончилась классически для русской истории. Повторив судьбу вольных казачьих атаманов Пугачева и Разина, подполковник был сдан властям своими же солдатами.

Военный следователь граф Георгий Ностиц докладывал в Петербург:

Раненный в голову картечью, Сергей Муравьев схватил было брошенное знамя, но, заметив приближение к себе гусарского унтер-офицера, бросился к своей лошади, которую держал под уздцы пехотинец. Последний, вонзив штык в брюхо лошади, проговорил: «Вы нам наварили каши, кушайте с нами».

Украинская «каша», хотя и была заварена Муравьевым-Апостолом строго по испанскому рецепту, не удалась. Подвели ингредиенты.

Первая кровь

Цареубийства в русской истории случались не раз, достаточно вспомнить судьбу Петра III или Павла I. Любопытно, однако, что и в том, и в другом случае тема цареубийства заговорщиками скорее подразумевалась, чем всерьез заранее обсуждалась. Цареубийство являлось не итогом хладнокровно спланированной операции, а результатом вспыхнувших в ходе самого переворота страстей. Петр III был убит в пьяной стычке с охранявшими свергнутого монарха офицерами. Павел то ли погиб от удара табакеркой в висок, то ли был задушен шарфом, то ли его просто затоптали не очень трезвые заговорщики.

Вопрос о злополучной табакерке убийцами Павла заранее, естественно, не дискутировался и на голосование не выносился. Они лишь знали, отправляясь на дело, что для них самих и для нового государя гораздо надежнее, если свергнутый монарх будет лежать в могиле.

Вся предыдущая русская история подарила потомкам лишь одну, но емкую фразу, касающуюся целесообразности устранения монарха. Один из убийц Павла I идею сформулировал предельно ясно: «Не разбив яиц, яичницы не сделаешь». Но и эти исторические слова, если верить мемуарам, были произнесены не накануне событий, а чуть ли не в спальне императора, то есть за несколько мгновений до убийства, чтобы подбодрить оробевших сообщников.

До декабристов никто всерьез тему целесообразности и моральности (аморальности) цареубийства в России не обсуждал. Сторонники жестких мер среди декабристов, оправдывая свою позицию, ссылались не на русский опыт, а на итальянский и испанский примеры.

Итальянский король, получив от революционеров разрешение выехать за границу, чтобы урегулировать отношения с австрийцами, тут же изменил данному слову и поддержал иностранную интервенцию.

Фердинанд VII при первой же возможности предал руководителя испанской революции Риего, хотя тот спас его от смерти в июне 1823 года. Как говорил декабрист Завалишин, «испанцы сделали глупо, что, понадеявшись на слова, выпустили из рук короля».

Все это подталкивало к вполне определенным и радикальным выводам. Более того, значительная часть руководителей заговора высказывалась не только в пользу устранения монарха, но и за уничтожение всей «царствующей фамилии».

Справедливо возмущаясь решением большевиков расстрелять Николая II вместе с женой и детьми, не стоит, однако, забывать, что задолго до них декабристы вынашивали абсолютно те же самые планы. Даже лидер «северян» поэт Рылеев, несравнимо более умеренный в своих взглядах, чем Пестель, говорил: «Я должен сознаться, что… мне самому приходило на ум, что для прочного введения нового порядка вещей необходимо истребление всей царствующей фамилии».

Намерениям мятежников лишить жизни государя комиссия в ходе следствия, естественно, отводила едва ли не главное место. Было доказано, например, что вопрос о цареубийстве неоднократно обсуждался во время того или иного военного смотра. Правда, ни один из этих замыслов так и не был до конца и в деталях разработан. И, видимо, не случайно. Читая материалы следствия, легко заметить, что тема цареубийства являлась для многих заговорщиков чем-то вроде пропасти, по краю которой даже приятно прогуляться, демонстрируя товарищам свою отчаянную решительность и смелость, но в которую – в отличие от будущих русских революционеров – на самом деле никто из них, кажется, не смог бы шагнуть. На эту мысль наводят многие показания.

Одной из таких «демонических» личностей, любивших покрасоваться перед друзьями, был, например, полковник Артамон Муравьев, принимавший активное участие в работе Южного общества и не раз публично предлагавший себя на роль цареубийцы. Николай I отозвался о нем однозначно: «Не что иное, как убийца, изверг без всяких других качеств». Сами декабристы на следствии называли его совершенно иначе: «фанфароном», «самохвалом, яростным более на словах, нежели в самом деле».

Когда речь зашла о реальном участии в бунте, Артамон Муравьев во всем слезно покаялся жене и по ее настоянию из дела вышел, чем крайне подвел Муравьева-Апостола, твердо рассчитывавшего на его полк.

На очной ставке Кюхельбекера и Пущина (оба хорошо известны как близкие друзья поэта Александра Пушкина) Кюхельбекер, хотя его никто за язык не тянул, заявляет следствию, что «14 декабря, когда его императорское высочество князь Михаил Павлович подъехал», Пущин спросил его, «может ли он ссадить князя из пистолета». На что «он мнимо и согласился, зная, что порох на полке смок». Как отмечают следователи, Пущин «показание сие решительно отверг». А Кюхельбекер упорно на своих показаниях зачем-то настаивал.

Конечно, помимо подобных заявлений, где немало инфантилизма, были и серьезные, политически аргументированные планы, ставившие своей целью ликвидацию императора. Однако характерно, что лидеры декабристов, признавая умысел, все без исключения категорически отрицали свою причастность к каким-либо конкретным шагам в этом направлении. Руководитель Южного общества, признав множество обвинений, и без того гарантировавших ему смертную казнь, тем не менее решительно опровергал факт создания некоего особого специального отряда из двенадцати цареубийц, хотя упоминания о планах Пестеля сформировать группу идейных «киллеров» содержатся в ряде показаний.

Сергей Муравьев-Апостол, декабрист, проявивший на допросах немалое мужество, беря на себя чужие грехи, так же категорически отказался от сомнительной чести быть убийцей. Каховский – единственный мятежник, осмелившийся 14 декабря пустить в дело свой пистолет и убивший столичного военного губернатора графа Милорадовича (тот подъехал к бунтовщикам, чтобы их урезонить), на следствии взять на себя ответственность даже за это преступление отказался, утверждая, что стрелял не он один. С еще большей решительностью он опровергал показания других заговорщиков, будто вызвался убить царя накануне событий на Сенатской площади.

1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 ... 100
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?