Согретые солнцем - Светлана Талан

Любовь Валентиновна говорила долго. Она впервые была искренней со своими девочками. Женщина вспоминала прожитую жизнь, раскаивалась, извинялась, просила ее не перебивать. Дочери слушали ее молча, и по их щекам бежали слезы раскаяния и прощения.

– Вы не можете меня отпустить, не простив, мои хорошие, – сказала Любовь Валентиновна. – Я хочу услышать эти слова.

Они говорили наперебой, что не обижаются ни на мать, ни на отца, что все уже давно простили и отпустили обиды.

– Спасибо вам, мои дорогие, – сказала женщина. Она обняла каждую из дочерей, расцеловала их мокрые от слез лица. Они впервые целовали свою мать и плакали, не стыдясь своих слез. – Мне хотелось бы быть спокойной там, зная, что вы не ссоритесь, не держите друг на друга зло. Вы должны простить друг друга сейчас, чтобы я знала, – попросила она.

Дочери плакали, обнимались и прощали всё. Глядя на них, Любовь Валентиновна поняла, что они это делают искренне, и ей стало спокойнее на душе.

– Мои дочурки, спасибо, что вы меня поняли, – сказала она, утерев слезы. – Идите домой, отдохните, успокойтесь, поговорите еще, а мне… Я устала и хочу отдохнуть.

Каждая из женщин поцеловала мать, и они ушли. У Любови Валентиновны словно камень с души упал. Физическая боль притупилась, и она уснула спокойным сном.

– Девочки, какие мы были дуры! – сказала Злата сестрам, когда они собрались за обеденным столом в родительском доме.

– Действительно, – согласилась Геля, – делали ошибки одна за другой, ссорились, держали в душе обиды, захламляли свои души ненужным. Пришло время отпустить все это и общаться, как положено родным сестрам.

– Я всегда была за хорошие отношения, – отметила Романия.

– Да, Ромашка, ты действительно всегда была мудрее и умнее нас, – согласилась Злата.

– Прости, что не прислушивались к тебе, – сказала Геля.

– Или просто не слышали, – улыбнулась Рома. – Иногда глухие лучше слышат, чем мы друг друга.

– Мы были слепы, глухи и бессердечны, – кивнула Злата. – Сегодня мама нам открыла глаза, и мы впервые посмотрели на знакомые вещи совсем по-другому.

– Теперь все будет иначе, – уверенно произнесла Геля. – Кстати, Рома, извини за задержку, возвращаю долг, правда, не четыре с половиной тысячи, а всего лишь три, но это пока!

Она вручила Романии стопку зеленых купюр. Сестра молча положила их в свою сумочку. Следовало бы сказать, что можно было хотя бы предупредить по телефону, что не получается вовремя вернуть долг, но Рома не собиралась портить сегодняшнюю идиллию. Ей хотелось верить, что так будет и в дальнейшем, но трезвый рассудок подсказывал, что скоро все вернется на круги своя.

– Да, Ромашка, чуть не забыла, – спохватилась Злата, – я тоже привезла тебе долг. Возвращаю две тысячи, остальные – чуть позже. Не обидишься?

– Да нет, – пожала плечами Романия и незаметно улыбнулась.

Сестры засиделись допоздна. Царила атмосфера понимания и прощения. Все было так, как когда-то, пять лет назад, после смерти отца. Они разошлись по комнатам, чтобы отдохнуть и рано утром снова отправиться к матери в больницу. Молодые женщины крепко спали, когда в четыре часа утра перестало биться сердце их матери…

После похорон сестры приняли решение пожить в родительском доме девять дней и только после поминок разъехаться по домам. Все дни они были подавлены, говорили тихо, словно покойница все еще находилась в доме. Горе сблизило сестер, и они каждый день обнимались и подолгу плакали, осознавая, что теперь остались сиротами.

– Никогда не думала, что будет так тяжело без родителей, – призналась Злата. – В глубине души понимала, что рано или поздно это случится, но к таким потерям невозможно себя подготовить заранее.

– Мы остаемся детьми до тех пор, пока живы родители, – добавила Романия. – Теперь уже мы не дети.

– Мы – сироты, – тихо произнесла Геля. – И это уже навсегда.

После поминок на девятый день сестры решили переночевать в родительском доме, чтобы утром разъехаться.

– Тетя Валя сказала, что вечером к нам зайдет, – сказала сестрам Романия. – Она хочет что-то передать от мамы.

– От мамы? – Геля удивленно посмотрела на Рому.

– Да, – кивнула Романия. – Я так понимаю, что моя крестная встречалась с мамой перед нашим приездом.

– Странно, – пожала плечами Злата.

Крестная Ромы действительно зашла к ним ближе к вечеру. Они предложили ей поужинать вместе. Женщина ответила, что не голодна, но от чашки горячего чая не отказалась. Геля заварила чай в большом чайнике, который много лет служил семье Фоменко. Теперь ему придется пылиться в шкафу в полном одиночестве.

– Девчонки, – сказала Валентина, хлебнув чая. – Ваша мать Любовь, моя кума, попросила приехать к ней в больницу. Наверное, она чувствовала, что пришло ее время уходить, поэтому попросила меня привести нотариуса.

– Для чего? – спросила Геля.

– Чтобы написать завещание, – ответила Валентина. – Эти конверты Люба попросила передать вам, каждой по отдельности.

Она достала конверты, точно такие же, какие когда-то оставил им отец, с написанными на них именами дочерей.

– Они запечатаны, и я не знаю, какая сумма в конвертах, – сказала Валя и добавила: – Впрочем, это не мое дело. Я так поняла, что денег у Любы оставалось немного, поскольку она говорила, что ей очень неловко перед дочерьми за то, что оставила после себя так мало. Но, сами понимаете, с собой на тот свет ваша мать ничего не забрала.

– У мамы были банковские карточки? – спросила Геля.

– Она не доверяла банкам после того, как советские деньги пропали на сберкнижках, – пояснила Валентина, – поэтому все хранила в наличке. Вот сумма, которую Люба оставила на свои похороны.

Женщина положила на стол пачку денег, перетянутую красной резинкой. Затем достала еще один запечатанный конверт.

– Здесь деньги на гранитный памятник, – сказала она. – Ваша мать хотела, чтобы он был таким же, как у Павла, а вокруг могил просила выложить все тротуарной плиткой, чтобы не зарастало травой. Как видите, даже после своего ухода Люба позаботилась о вас, чтобы особенно не утруждать вас уходом за захоронениями.

– Хорошо, мы все сделаем, как хотела мама, – сказала Ангелина и протянула руку к конверту, но Валентина придвинула его к себе.

– Здесь написано, кому Люба оставляет деньги и на что, – сказала женщина, повернув конверт надписью к ним.

– «Вале на памятник и плитку», – прочла Злата. – Мама нам не доверила?

– Это была ее воля, – сказала Валентина, – и я обязана ее выполнить. Теперь о доме и земельных паях Любы. На недвижимое имущество ваша мать составила и нотариально заверила завещание, которое вступит в силу через шесть месяцев. Вот ключ от ящика стола, где оно лежит. Найдете и сами ознакомитесь. – Она положила на стол маленький ключик. – Все, мои девочки! Мне пора!