Любовь и тьма - Исабель Альенде

Прежде чем Франсиско удалось прийти в себя от неожиданности, голосом, неподвластным возрасту, заговорила Дама с камелиями.[48]Тут сопротивление его было сломлено, и он отдался магии лицедейства До его слуха доносились слова, повествующие о трагедии куртизанки, ее долгая жалоба была тихой и поэтому особенно потрясала Она то отвергала невидимого возлюбленного, то звала его, умоляла, ласкала. Погрузившись в воспоминания, словно уйдя в другое время, молчаливые старики окаменели. Эта столь хрупкая и легкая женщина, что, казалось, порыва ветра достаточно, и она рассыплется в прах, привела сиделок в такое душевное смятение, что они слушали, чувствуя ком в горле. Никто не остался равнодушным к волшебству ее очарования.

Франсиско почувствовал, как на его плечо легла рука Ирэне, но, захваченный спектаклем, не обернулся. Когда вечная возлюбленная перестала говорить и зашлась в приступе кашля — то ли предусмотренного спектаклем, то ли из-за дряхлости, — у него в глазах защипало, и он чуть было не расплакался. Ему было так грустно, что он не мог аплодировать вместе с остальными. Встав со стула, он направился в сад, в какое-нибудь укромное место; за ним, путаясь под ногами, последовала собака Отсюда ему было видно, как медленно передвигаются старики и их сиделки, как они пьют пунш и разворачивают подарки дрожащими пальцами; внезапно постаревшая на сто лет, Маргарита Готье в это время искала Армана Дюваля, держа в одной руке веер из перьев, а в другой — кремовое пирожное. Все это — медленно скользящие между стульев и по дорожкам вокруг огромного шатра дома призраки, острый запах жасмина желтый блеск ламп — казалось сновидением. Ночной воздух, чудилось, был насыщен каким-то предвестием.

Ирэне искала своего друга и, разглядев его в темноте, подошла, улыбаясь. Она посмотрела на его лицо и инстинктивно поняла охватившие его чувства Она прислонилась лбом к его плечу, и непокорная прядь волос мягко дотронулась до его губ.

— О чем думаешь?

Он думал о своих родителях Через несколько лет они станут такими же старыми, как обитатели «Божьей воли», они будут доживать свой век так же, как эти, народившие на свет детей и работавшие не покладая рук, чтобы поставить их на ноги. Они никогда не думали, что можно доживать свои последние дни в ожидании смерти под присмотром чужих людей. Деля бедность, радость, страдание и надежду, семья Леалей, связанная кровными узами и ответственностью друг за друга, всегда жила вместе, как единое племя. Еще сохранилось много таких семей. Может, старики на спектакле Хосефины Бианки ничем и не отличаются от его родителей, но они так одиноки. Забытые жертвы ветра, разбросавшего людей в разные стороны, остатки диаспоры, без собственного пространства и места в наступивших временах. Рядом с ними не было ни внуков, чтобы заботиться о них или видеть, как они растут, ни детей, которым надо помочь справиться с жизнью, ни сада чтобы засеять его семенами, ни канарейки, чтобы она спела им на закате. Их единственной заботой было бегство от смерти, хотя они все время думали о ней, торопили ее, боялись ее. Франсиско мысленно поклялся, что с его родителями этого не произойдет никогда Чувствуя губами волосы Ирэне, он повторил это обещание вслух.

Я всюду ношу в себе свою страну,

и в любой дали просторы моей родины

продолжают жить во мне.

Пабло Неруда[49]

Некоторое время спустя Ирэне и Франсиско будут спрашивать себя: когда же именно был нарушен нормальный ход их жизни, — и оба вспомнят тот роковой понедельник, когда они вошли на заброшенный рудник у Лос-Рискоса Но, может быть, это произошло раньше, в день знакомства с Еванхелиной Ранкилео, или в тот вечер, когда они пообещали Дигне помочь в розысках ее исчезнувшей дочери, или их пути были уже предопределены заранее и им предстояло всего лишь пройти их?

Не обмолвившись ни с кем ни словом о цели поездки и чувствуя, что совершают что-то запретное, они направились к руднику на мотоцикле, который на бездорожье был практичнее машины, захватив с собой инструменты, термос с горячим кофе и фотоаппарат. С тех пор как они решили в незнакомом месте ночью откопать рудник, они понимали, что их безрассудство может стоить им жизни.

Чтобы не спрашивать дорогу, не вызывая тем самым лишние подозрения, и чтобы знать ее наверняка, они выучили карту наизусть. Кажется, ничего опасного не было, пока они не миновали невысокие холмы, но, углубившись в горы с их коварными тропами, где отвесные тени возникали задолго до захода солнца они оказались в диких и безлюдных местах, и гулкое эхо обоим вернуло тревогу, а далекий орлиный клекот только усилил ее.

Франсиско с беспокойством думал о том, как неосторожно он втянул свою подругу в авантюру, исход которой неизвестен.

— Никуда ты меня не везешь, это я тебя везу, — пошутила она и, быть может, была права.

Изъеденная ржавчиной, но еще разборчивая надпись на табличке гласила «Охранная зона, проход запрещен». Колючая проволока в несколько рядов, закрывавшая вход, создавала угрожающее впечатление, и на мгновение молодые люди готовы были уцепиться за этот предлог и отступить, но тут же отказались от всяческих уловок и стали искать прорыв в колючей паутине, чтобы пройти с мотоциклом. Табличка и проволочное ограждение подтверждали их предчувствие: кое-что здесь предстоит обнаружить. Как они и думали, ночь наступила как раз в то время, когда они прибыли на место, — это позволяло остаться незамеченными и не привлекать внимания. Вход на рудник представлял собой углубление, зияющее в теле горы, подобно открытому в немом крике рту. Он был завален камнями, плотно утрамбован землей и заделан каким-то раствором. Создавалось впечатление, что уже многие годы сюда не ступала нога человека. Стерев следы тропы и воспоминания о жизни, безлюдье поселилось здесь навсегда Спрятав мотоцикл в кустах, Франциско и Ирэне обошли участок в разных направлениях, чтобы убедиться в отсутствии охраны. Проверка их успокоила, они не заметили вокруг ни следа человека, лишь жалкая лачуга — добыча ветра и кустарника — стояла метрах в ста от рудника Половина ее кровли была сорвана ветром, одна стена обрушилась и лежала на земле, а внутри весь пол покрывала плотным ковром дикая луговая трава Такое безлюдье и запустение вблизи Лос-Рискоса и шоссейной дороги показалось им довольно странным.

— Мне страшно, — прошептала Ирэне.

— Мне тоже.

Они открыли термос и отхлебнули по большому глотку кофе — он подкрепил их тело и душу. Они принялись шутить, стремясь убедить друг друга, что все это — игра и что с ними ничего плохого не случится, ведь их защищает какой-нибудь добрый ангел. Стояла ясная лунная ночь, и вскоре они привыкли к полутьме. Взяв кирку и фонарь, они направились к штольне. Им никогда не доводилось видеть, как выглядит рудник внутри, и они представляли его себе как пещеру, уходящую в землю на огромную глубину. Франсиско вспомнил о традиции, запрещавшей присутствие женщин на руднике, так как они вызывают бедствия, но Ирэне только посмеялась над этим предрассудком, решив идти вперед во что бы то ни стало.