Счастье™ - Уилл Фергюсон

– Одни мы с тобой остались, – скорбно произнес он, поглаживая Пусю. – Только ты и я. – Что может быть хуже?

А ночью, когда Эдвин, приняв болеутоляющее и алкоголь, растянулся на полу в гостиной, когда он задыхался и метался в бреду, когда над спящим городом взошла луна, Пуся нассал ему в ботинки.

Dulce domum. «Дом, милый дом».

На границе округов Бичер и Бауэр, на полупустынном шоссе, затерянном посреди болот, где царит резкий запах, летают полчища комаров с залива и растут нежно-зеленые лозы назареянского винограда, стоит единственный нарисованный от руки указатель: «Оружейная лавка Бичер/Бауэр и центр семейного досуга». За счет причудливого административного деления это местечко на берегу залива оказалось практически недоступным, и его облюбовали как матерые торговцы контрабандным оружием, так и любители-энтузиасты. Из-за недавнего случая в детском саду, когда стреляли из титановых штурмовых винтовок с бронебойными пулями, в округе Бичер запретили торговлю упомянутыми боеприпасами: нет пуль, нет и хулиганов. (Лозунг законодательной власти: «Убивают бронебойные пули, а не дети с неустойчивой психикой».) Однако округ Бауэр действовал в несколько ином направлении. Оружие запретили, но почему-то забыли про патроны: нет штурмовых винтовок, нет и нападений.

Вроде бы все гладко, но торговцы оружием быстро заметили лазейку и воспользовались ею. И вот в темных влажных дебрях, прямо на границе двух округов, выросла оружейная лавка. С одной стороны продаются бронебойные пули («исключительно для спортивного отдыха»), а с другой соответствующие скорострельные штурмовые винтовки («идеальны для охоты на белок»).

В этой лесной глуши книг, в общем-то, не читали. Правда, в последнее время местная учительница и супруга пастора судачили о каком-то малом по имени Тупак, но неграмотность и высокий процент межродственного скрещивания оберегали местных жителей от лишней информации. Поэтому, когда в оружейной лавке появился человечек с бегающими глазами, никто его не узнал. Никто не сказал: «Слушайте, а я видел ваше фото на обложке. Вы – мистер Этик!» Но нет. Ему удалось проскользнуть неузнанным.

– Чем-нибудь интересуетесь? – спросил здоровяк в обтягивающей майке. (Цвета мертвой плоти, чрезвычайно подходящей для данного места. Когда восемь лет назад он купил ее на местной ярмарке оружия, она была ярко-оранжевая, но со временем краска выцвела, майка села, а живот вырос.)

– Оружием, – сказал мистер Этик. – Которым можно убить человека.

– Минуточку, мистер, – сказал продавец (в строгом соответствии с законодательством округа о контроле оружия). – Я не имею права продавать спортивное стрелковое оружие, если заподозрю, что вы используете его для уголовного преступления.

– Ну хорошо. Тогда дайте снайперскую винтовку для охоты на белок.

– Ладно. Какого размера белка?

– Ну, примерно человеческого.

Продавец снял со стены предмет своей гордости и славы: гибрид арбалета и гранатомета.

– Эта штука нарасхват у наших заядлых спортсменов.

Человечек нахмурился:

– Дороговато, наверное.

– Совсем нет. Наш распространитель в Галвестоне обанкротился – главный управляющий все бросил и ушел на рыбалку, – поэтому мы распродаем эти вещицы со скидкой, всего за семь тысяч четыреста долларов. Конечно, нужны еще боеприпасы. Они по ту сторону красной линии на полу.

– Боюсь, мне это не по карману. Есть что-нибудь надежное, но менее хитроумное?

– На какую сумму?

Человечек вывалил на прилавок содержимое карманов. Несколько монет, двадцать пять центов, вытрясенных у ребенка, который собирал их на улице для Детского фонда ООН. Мистер Этик обругал про себя местных жадюг: до чего скудные пожертвования, просто позорище.

Здоровяк за прилавком пересчитал деньги.

– Так, сорок два доллара восемьдесят один цент. Негусто. Но ничего, у меня для вас кое-что есть.

Он нырнул под прилавок и достал длинный металлический ящик армейского образца, грязно-зеленый и пыльный.

– Вот, – сказал он. – Отдам за сорок баксов. Трафаретные буквы были явно кириллицей. R в зеркальном отражении и заглавные буквы. Советские.

Эдвин не закрыл входную дверь и оставил полный пакет еды для Пуси.

Именно в это утро Эдвин де Вальв собирался уйти со сцены. Именно в это утро он собирался исчезнуть. Он быстро шел по улицам, залитым солнцем, к ближайшему банку, но тот еще не открылся. Эдвин разработал подробный план и сейчас собирался привести его в действие. Первый шаг – перевести миллион с лишним на несколько разных счетов (хитрый отвлекающий маневр). Затем, не теряя времени, поехать на такси в аэропорт и сесть на ближайший рейс за границу. Неважно куда. Лучше решить на месте. Если пункт назначения продумать заранее, позже кто-то сможет просчитать его действия. Нет, все должно быть совершенно случайно. Итак, ближайший международный рейс – все равно, в Стамбул или в Сингапур. Затем повторить этот шаг – снова улететь куда-нибудь ближайшим рейсом. Преследователей он направит по ложному следу и, когда убедится, что все чисто, а наличность при себе, примет окончательное решение. И лишь тогда свяжется с Мэй. (Таинственное романтическое послание он уже продумал до мелочей.)

К тому времени, когда банк открылся, за Эдвином выстроилась небольшая очередь, и он в порыве великодушия и хорошего настроения после вчерашней наркотический хандры пропустил вперед пожилую даму:

– Проходите, пожалуйста.

– Большое спасибо, – ответила та. – Как мило с вашей стороны.

Из-за этого единственного благородного порыва Эдвин потерял все…

Работала только одна кассирша (за последнее время штат сократился), и пожилая дама представила ей чрезвычайно запутанную цепочку сделок. Время тянулось бесконечно. Эдвин ждал.

А когда, наконец, милая старушка закрыла сумочку и зашаркала к выходу, любезности Эдвина уже как не бывало.

– Глупая старая перечница, – пробормотал он, подходя к окошечку. – Я хотел бы открыть четыре связанных краткосрочных счета, с одним и тем же паролем, но с отдельным транзитным счетом. И побыстрее, пожалуйста.

Кассирша, уже измученная и вымотанная, устало вздохнула и застучала по клавишам. На экране появилась информация о счете Эдвина.

– Как именно вы хотите разделить доллар сорок семь, сэр?

Не будь Эдвин столь ошарашен услышанным, он, возможно, заметил бы нотку сарказма, возможно, оценил бы язвительность, возможно, увидел бы в кассирше родственную душу. Вместо этого он пробормотал:

– Но… но как же так… Сегодня утром должно было поступить больше миллиона.

– Миллион, говорите? – Кассирша явно не поверила, но тем не менее просмотрела сегодняшние операции. – Вы правы. Сегодня утром на счету ничего не было, но ровно в 8.07 положили 1.800.611,47 доллара.