Часовые любви - Людмила Леонидова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А адрес не надо? — в испуге прошептала ей на ухо Маша.
— А тебя, значит, Екатериной нарекли? — любопытно прищурилась хитрая матушка, увидев, как Катя поставила первую букву «Е».
— Догадливая вы матушка. А почему не Еленой?
— Слышала, как подруга твоя к тебе по имени обращалась, только и всего.
Чувствовалось, хотелось матушке поближе познакомиться с неожиданными спонсорами, узнать, с какой радости привалило такое счастье.
На этот случай у Кати с Машей была припасена душещипательная история. История богатого человека, от которого сбежала в монастырь дочь, разуверившись в мирской жизни. Хотелось этому человеку по первой узнать, в каком она пребывает монастыре, и облагодетельствовать эту обитель. Но если и не удастся отыскать родное чадо, он все равно готов пожертвовать монастырю. А вдруг когда-нибудь да отыщется дочь благодаря его пожертвованиям!
В предыдущих монастырях, куда удалось добраться подругам, монашки лезли из кожи вон, чтобы распознать сестру свою по келье.
На тот случай у девушек была припасена давняя фотография пожелавшей постричься в монашки. Фотография, правда, очень специфическая, сделанная некогда в органах милиции и помещенная на доску «Разыскиваются». Катя, как могла, обработала ее на компьютере. Получилось вполне сносно.
От черной вдовы Маша узнала, что в монашки ее подельница постриглась, скрываясь от преследования тех, кому угодно было отнять у нее деньги, а также добавить срок, пересмотрев прошлое дело.
А пока подруги приготовились поведать матушке про богатого и безутешного отца, потерявшего дочь.
Внимательной Кате вдруг показалось, что сестра, прислуживавшая во время трапезы, незаметно следует за ними по пятам.
Она толкнула Машу плечом: дескать, присмотрись получше к той женщине, а я пока отвлеку матушку.
Маша, оглядывая церковь якобы с познавательной целью, пробралась в самый дальний ее угол, даже спустилась в подвал, туда, где, поближе к земле, покоились святые предки.
Послушница, подумав с секунду, к кому примкнуть, последовала за Машей. Рассматривая ее шикарную шубу, она что-то шептала себе под нос, изображая из себя слабоумную. Лицо послушницы, скрытое черным убором, рассмотреть не удавалось, однако часто моргающие глаза выдали ее.
— Вы ведь Зинаида? — без обиняков спросила Маша.
Монашка вздрогнула и быстро-быстро стала креститься.
— Да? — опять так же просто повторила Маша. — Я к вам от черной вдовы.
Монашенка, оглядевшись по сторонам, зашептала:
— Что надо?
— Черная вдова просила тебя помочь. Она сказала те ее деньги, что у тебя хранятся…
— Нет у меня никаких денег! Все отняла! Все-все! А то что бы я сейчас тут куковала? Она не подумала, какого черта я в монастырь забралась, так чтобы меня днем с огнем не сыскать?
— Это правда, что днем с огнем! — замученная поисками, покачала головой Маша. — Мы уже с подругой несколько монастырей обошли, фотографию твою показывали…
— Мою фотографию? Вы что смерти все моей хотите?
— А как же тебя найти иначе? Мне эту фотографию черная вдова дала. Она ее с твоего уголовного дела на свой сотовый пересняла. Вернее, ей в тюрьме кто надо переснял.
— Она и там устроилась, — криво усмехнулась монашенка, — а я вот тут хуже, чем на нарах, парюсь. Ни приодеться, ни накраситься. Я ведь такая бедовая была. И мать в деревне без кола и двора. Они у нее избу спалили. Старуха-то тут при чем?
— Я помню, какой ты была, — грустно улыбнулась Маша.
— А ты-то с какого хрена меня помнить можешь?
— Так вы меня с вдовой много лет назад надули. Я в книжном киоске работала. Мы с Катькой, той, которая с матушкой твоей сейчас ходит, сидели на солнышке возле киоска, загорали. Тут ты заявилась. Про собачку, которая тебя в детстве напугала, после чего ты моргать стала, байку рассказала.
Монашка, вытаращившись, глядела на Машу.
— Господи, ну про Мусю свою породистую, про собачью выставку тоже не помнишь? — Монашка продолжала лупиться на Машу. — Что деньги на почте тебе надо было получить, тоже не вспоминаешь?
— Нет, — замотала головой монашенка. — Много этого у меня было. Не помню.
— Ну, не важно. Я бы тебя не узнала, если бы ты не моргала, как тогда. В общем, пока Катька с матушкой не заявились, передаю тебе, что велела черная вдова. Деньги срочно вышли по адресу. — Адрес Маша нигде не писала, приказано было запомнить наизусть.
— Где, где я тебе их возьму! — зашептала Зинаида. — Все отняли. Сама теперь от них здесь прячусь, чтобы не прикокошили меня. Только и успела вдове передать, что в монашки постриглась, а так ведь никто не знает.
— Про кого ты говоришь, не пойму, кто тебя должен прикокошить?
Монашка, сдвинув черный убор в сторону, зашептала страшным шепотом что-то на ухо Маше.
— Чья мамочка? — громко переспросила, округлив глаза, Маша.
— Тсс, — зашипела монашка, оглядываясь по сторонам.
— Бордельная мамочка — термин, означающий содержательницу притонов, собирающую дань с проституток. Возможно, Маша наткнулась на нее. И тогда… — Катя посмотрела на внимательно слушающую ее Регину. Ей не хотелось договаривать своих предположений об исчезновении подруги.
— Вы хотите сказать, что она пошла к сутенерше и могла попасть в какую-нибудь переделку?
— Понимаешь, после того как мы с Димой столько больниц прошерстили и все впустую, мне мысль в голову пришла: в ту ли сторону мы движемся? А что, если Машу в очередную криминальную разборку впутали? — подтвердила она догадку Регины.
— Тетя Катя, ты хочешь сказать, что мама продолжила поиски денег для этой черной вдовы, что в тюрьме и опять… — уточнила девушка.
— Да, она очень сокрушалась, что не смогла помочь. Ты же знаешь, Машка совестливая была.
— Почему вы говорите: была? — одернула ее Регина — Она есть, и мы ее найдем.
— Найдем обязательно, — встрепенулась Катя. — Просто я подумала, что можно еще попробовать по-другому.
— Почему она хочет помочь этой мошеннице? Ведь она стольких людей обманула! — с досадой воскликнула Регина.
— Она свое за это уже отсидела, — возразила Катя. — А под нее кто-то вновь копает. Ты думаешь, зачем она опять в следственный изолятор попала? По новым раскрывшимся обстоятельствам дела. Кому-то очень не хочется, чтобы она на волю выходила, мстит ей за что-то, желает надолго за решетку упечь. А монашка Маше наводку дала.
— На эту мамочку?
— Нет, на одну девчонку-проститутку, которую мамочка наказала за непослушание. Нам все это ни к чему показалось. Тогда… А теперь, когда Маша пропала… может быть.