Сталь остается - Ричард Морган

— Эта женщина, — холодно произнес император, — наш ценный советник. И твое оскорбительное заявление заслуживает, возможно, рассмотрения в суде. Ты пришел к нам с самыми лучшими рекомендациями, Пашла Менкарак, но разочаровал меня. Думаю, тебе лучше уйти.

В какой-то момент показалось, что Менкарак может ослушаться императора. Внимательно наблюдавшая за ним Аркет увидела в глазах соглядатая нечто такое, что ставило под сомнение присутствие у него чувства самосохранения. В памяти всплыли слова Шанты, сказанные на вершине хребта, с которого они смотрели на разрушенный Хангсет. «Похоже, из религиозных училищ идет новое поколение. Поколение твердой веры». Интересно, предполагает ли твердая вера устремления к мученичеству, время от времени поощрявшиеся толкователями Откровения в прошлом.

Старший соглядатай, нахмурившись, прошептал что-то на ухо Менкараку, а его пальцы впились в локоть последнего, словно когти. Дерзкий блеск в глазах ревнителя веры потух, как залитый водой костер. Менкарак опустился на колено, понуждаемый к тому не столько раскаянием, сколько, похоже, неумолимой настойчивостью наставника, и склонил голову.

— Примите мои глубочайшие извинения, ваше величество. — Нельзя сказать, что он процедил эти слова сквозь зубы, но тон их определенно не соответствовал форме — Менкарак будто задыхался. Аркет поймала себя на том, что едва ли не сочувствует ему. Она слишком хорошо знала, какое чувство стоит за этим жестом покорности и сдавленным голосом. — Если мое рвение в служении Откровению каким-либо образом оскорбило вас, прошу о снисхождении.

Джирал разыграл карту до конца. Слегка подавшись вперед, он с задумчивым видом потер подбородок и напустил на лицо суровое выражение.

— За снисхождением, Менкарак, тебе следует обращаться не ко мне. — Никто, разумеется, не принял это заявление всерьез — любое нарушение этикета в тронной палате не могло квалифицироваться иначе как прямое оскорбление императора, независимо оттого, присутствовал он при этом лично или нет. — Твои оскорбительные замечания касались, в конце концов, моего советника. Может быть, тебе стоит принести извинения ей.

Общий вздох изумления пронесся по залу. Старший соглядатай растерянно вытаращил глаза. Даже Менкарак, словно не веря услышанному, вскинул голову. Джирал вытянул паузу, как долгую ноту на горне, виртуозной игрой на котором он славился.

Вытянул и оборвал.

— А может быть, и не стоит. Это, пожалуй, было бы уже чересчур. Полагаю, тебе лучше всего удалиться туда, где твое присутствие никого не будет оскорблять. — Император кивнул старшему соглядатаю и сурово добавил: — Уберите его с глаз моих.

Тот с радостью подчинился и, силком заставив Пашлу Менкарака подняться, потащил его к дальнему выходу, не забывая почтительно кланяться. Проводив их взглядом, Джирал легко, без лишних церемоний встал с трона — к такому нарушению этикета, желая смутить двор, нередко прибегал его отец — и громогласно объявил:

— Оставьте нас. Я желаю говорить с Аркет наедине.

На то, чтобы очистить зал, ушло не больше минуты. Двое задержались, поглядывая с любопытством на трон; были среди придворных и такие, кто принимал свою должность не только как синекуру, но число их за годы после прихода к власти нового императора сильно сократилось. При первой возможности Джирал удалял самых преданных сподвижников отца в ссылку, в провинцию, некоторых бросал за решетку, а двух или трех даже отправил на эшафот. Осталась кучка самых компетентных, без которых было не обойтись, но они пребывали в страхе и растерянности, чего, как полагала Аркет, император и добивался. Большинство же присутствовавших покидали тронный зал с видимым облегчением.

Файлех Ракан остался на месте, ожидая прямого указания императора, как того требовало его положение при Вечном троне. Похоже, не собирался домой и Махмал Шанта — инженер потянулся было к выходу, но перехватил взгляд императора, который жестом приказал ему остаться.

Шорох дорогих одежд рассеялся в холле, двери с тяжелым стуком закрылись. В тронном зале повисла тишина. Джирал облегченно, с явным расчетом на немногочисленную публику, выдохнул:

— Теперь вы видите, с кем приходится работать. Эти новые выпускники Цитадели… Наверное, с ними все-таки придется что-то делать.

— Только прикажите, — мрачно отозвался Ракан.

— Да-да. Хотя, может быть, не сейчас. У меня нет желания устраивать кровопролитие перед днем рождения пророка.

Все верно, господин, кровопролития лучше избежать. Кринзанз шумел в голове, слова вертелись на языке, и она удерживала их за зубами только сознательным усилием. Не в последнюю очередь еще и потому, что ихелтетские крестьяне, появись только повод, могут запросто плюнуть на все, решив, что с них хватит, и поддержать фанатичных проповедников Откровения, предпочтя тенета религии продажной власти трона и всеобщему разложению в надежде на освобождение от невыносимого гнета.

А когда станет ясно, что надежды не оправдались, будет уже поздно.

Аркет вспомнила уличные бои в Ванбире, наступающие шеренги имперских алебардщиков, крики плохо вооруженных повстанцев, когда сопротивление было сломлено и началась настоящая кровавая баня. А потом — разрушенные дома и длинные колонны бритых наголо пленных. Вспомнила, как хватали на улицах женщин, как их насиловали и как они умирали у дороги. Вспомнила заваленные телами канавы.

После зверств Эннишмина и Нарала она дала себе слово, что никогда больше не примет участия в чем-то подобном. Будь оно проклято, сказала она Рингилу, но это — в последний раз.

Потом она ехала по улицам Ванбира, и вкус повисшего в воздухе пепла был вкусом ее собственной лжи.

И вот теперь Джирал обдумывает, как бы устроить то же самое в своей столице.

— Может быть, мой господин, нам стоит проанализировать новые тенденции и постараться заблокировать их законодательным…

— Да, Аркет, конечно. Я знаю о твоем пристрастии улаживать все законами. Но ты сама видишь, что Цитадель не воспитывает в своих учениках уважения к нормам цивилизованного общества.

— Тем не менее…

— Да помолчи ты, женщина! — Трудно сказать, рассердился Джирал всерьез или только сыграл. — Знаешь, я ждал от тебя большей поддержки. В конце концов, Менкарак оскорбил тебя.

Да, оскорбил меня он. Но ты своим замечанием насчет верных слуг дал ему повод предположить, что я утратила твое расположение. Ты бросил трап, который Менкарак посчитал надежным, а когда он ступил на него, выбил доску из-под ног и спокойно наблюдал, как он плюхнется в воду. Ты ведешь свою игру, Джирал, ты играешь нами, настраиваешь нас друг против друга — ради собственной безопасности и удовольствия. Но когда-нибудь ты просчитаешься, и те, у кого ты выбьешь из-под ног трап, схватят тебя за ноги и увлекут за собой.

— Приношу извинения, мой господин. Разумеется, я премного благодарна вам за защиту моей чести.

— Надеюсь, что так оно и есть. Ты ведь знаешь, без подготовки против Цитадели идти нельзя. Дело сложное, тут важно не нарушить баланс, а это непросто даже в лучшие времена.