Чертовски сексуален - Кэти Летт

Половые различия:

Позиции.

Мужчины пребывают в убеждении, что «одновременный оргазм» – это страховая компания.

Именно по этой причине любимая позиция женщин в постели – собачья: он по-собачьи умоляет ее, она же переворачивается на спину и притворяется мертвой.

– Руперт Рочестер, барон Раттингтонский? Тебя зовут Руперт Рочестер? – Шелли едва не лишилась дара речи и даже на всякий случай переспросила: – Так ты барон, черт подери?

– Послушай, я бы не советовал тебе шататься с наступлением темноты где ни попадя, демонстрируя направо и налево мой бумажник! – Вот первое, что произнес Кит, застукав Шелли за интересным занятием. Она стояла возле веранды и при свете прожектора внимательно изучала его паспорт. Бумажник валялся на земле, прямо у нее под ногами. Кит подобрал его и на всякий случай проверил содержимое. Вся наличность была на Месте.

– Руперт Рочестер? – тупо повторила Шелли.

– Ну да, – игриво подтвердил Кит. – Разве я тебе не говорил, что люблю путешествовать с фальшивыми документами? – Например, как барон Раттингтонский?

Боже, ее так называемый муженек меняет обличья с такой же легкостью, как змея кожу. Кто он такой?

Шелли смотрела на него, пытаясь найти ответ. Нет, узнать о нем правду – все равно что выяснить, где Каллиста Флокхарт, отличающаяся анорексией, хранит продукты. Профессиональным мошенникам отлично известно, как одновременно утаить и раскрыть карты. Своего рода психологическое шулерство.

– Но почему?

– Потому. Скажем так: это имя моей жены.

– Ты женат? – Его слова прошибли Шелли словно разряд тока. – На ком-то еще, кроме меня? Кто ты на самом деле? Мормон? Если не ошибаюсь, первым вопросом в анкете было «Состоите ли вы в браке?».

– Ну, что касается моего душевного и физического состояния, то я действительно холост. Однако в техническом смысле… Да, я женат.

– То есть ты, – Шелли попыталась привести свои усталые мозги в рабочее состояние, – двоеженец?

Фигурально выражаясь, Кит подкинул ей не просто гаечный ключ, а целый набор инструментов.

– Знаешь, на самом деле это гораздо прозаичнее, чем кажется на первый взгляд. Например, шансы выносить мусор возрастают вдвое.

У Шелли тотчас возникли несколько вариантов реакции:

1) Как она ухитрилась проглядеть у него на лбу шрам от лоботомии?

2) Каким образом ему удается засунуть в кроссовки свои раздвоенные копыта?

3) Уноси скорее ноги!

При данных обстоятельствах вариант номер три представлялся наиболее разумным. Шелли резко развернулась и, не обращая внимая на больную лодыжку, бросилась под проливным дождем к себе в бунгало, где тотчас заперлась на ключ. До сих пор она жила словно в тумане, и вот сейчас этот туман, кажется, начал рассеиваться. До сих пор Кит играл на ее чувствах, она же подыгрывала ему, как подвластная движению невидимой дирижерской палочки марионетка. Однако недавние открытия остудили ее пыл до температуры воды на полюсе.

– Ну, спасибо тебе, дорогая моя вагина, удружила! – кипятилась Шелли, ругая любвеобильную часть своего тела. – Видишь, в какую переделку я угодила из-за тебя!

Интересно, а можно ли отключитьсексуальность? Вот-вот! Отключить, выдернуть, как шнур из розетки, и все тут. И тогда не придется оплачивать счета. Можно будет сделать вид, что не замечаешь написанных красными чернилами напоминаний. Она просто возьмет и выдернет из розетки собственное либидо.

В дверь постучали.

Нет, раз и навсегда отринув секс, она стала свободна. Она притворится, что не слышит, а утром просто уедет отсюда, поселится где-нибудь в пещере и будет изучать искусство каллиграфии.

Но Кит продолжал ломиться в дверь.

– Я знаю, что со стороны это выглядит действительно чудовищно, но на самом деле все совсем не так, как ты думаешь. Шелли, впусти меня! Я тебе все объясню, только выслушай!

– Убирайся отсюда, Руперт! – Шелли спрятала пистолет в дальнем углу ящика с бельем, переоделась в сухую одежду, взяла из мини-бара пачку сигарет и закурила. И это женщина, которая на дух не выносила табачного дыма!

– Открой дверь и впусти меня, иначе я промокну насквозь. Еще пару минут, и на мне не останется ни одной сухой нитки.

– Извини, но мой эмоциональный радар посылает мне самые явственные сигналы.

– Я объясню. Шелли, прекрати упираться, выслушай меня! – Проваливай отсюда, Кит! Я не желаю тебя видеть! Не знаю, как лучше довести это до твоего сознания, может, при помощи электрошока?

– Ну ладно, черт побери, у меня действительно есть жена. Хотя я не обижусь, если ты назовешь это исчадие ее настоящим именем – Сатанинское Отродье.

– Так это ее портрет был в бумажнике, – сделала вывод Шелли. Она устало привалилась к двери, приложив ухо к замочной скважине, а сама тем временем сделала очередную затяжку. Насколько она помнила, именно так поступали герои кинофильмов, когда были готовы приставить к виску пистолет. – Давай выкладывай. Я тебя слушаю.

– Как я уже говорил, после этой дурацкой мыльной оперы у меня возник перерыв, и я решил побродить по свету: Катманду, Гоа, Таиланд, Марракеш, Бали, Бонди… С Пандорой мы познакомились в Таиланде, на Ко-Самуи. Трастафарианка, она моталась по всему миру. Мы пережили вместе несколько совершенно безумных приключений. Это нас и свело, понимаешь? А может, то, что у нас с ней нет ничего общего, такие мы разные. Прежде чем пуститься в странствия, каких только прививок я не сделал себе – и против малярии, и против брюшного тифа, и против гепатита. Жаль, против пандоратита прививки еще не придумано.

– Послушай, ты не могбы уложиться в пятьдесят слов? – холодно спросила Шелли из-за двери. В конце концов, разве она не решила перебраться в пещеру и стать отшельницей? – Скажи на милость, с какой стати твоя женушка оказалась такой заразной?

– Хорошо. Излагаю краткую версию. Только можно мне войти? Я промок насквозь.

– Отлично! – прокричала Шелли. Уж если она вознамерилась добиться своего, то пустьон постоит под проливным дождем, который хлещет по коже не хуже вымоченных в рассоле розог. Пусть помучается, попрыгает в песке, спасая ноги от крабьих клешней. Тоже мне пират несчастный!

– Мы совершили чудовищную ошибку – спешке поженились, чтобы нас лишний раз не дергали иммиграционные власти. А потом ее брат вляпался в гадкую историю с наркотиками и отбросил коньки, и Пандоре по наследству перешла его доля семейного дела.

– И что же это такое? Аристократический геморрой? – спросила Шелли, на манер голливудской старлетки затягиваясь канцерогенным дымом.

– Ха-ха! С этого момента она разительно изменилась. Мои приколы начали ее раздражать. Она стала придираться к тому, как я одеваюсь, какую музыку слушаю. Она даже насильно записала меня на курсы риторики. Потребовала, чтобы я забыл старых друзей и общался только с ее новыми знакомыми-снобами.