Мое безрассудное сердце - Джо Гудмэн

— Так ты говоришь серьезно? — догадался Колин.

— Половина складов компании «Ремингтон» сгорела дотла, — сказал Декер. — И сама Джонна чуть не сгорела. У меня не было другого выбора, как только увезти ее из Бостона.

— Другого выбора? Вряд ли это можно назвать объяснением. — Колин проницательно посмотрел на брата:

— Что там произошло?

Декер не собирался что-либо утаивать от Колина.

— Потом, — сказал он, — когда я буду уверен, что наш разговор никто не прервет. А теперь пойдем к дамам.

И, не дожидаясь ответа, направился в библиотеку. Но у дверей остановился и спокойным голосом задал вопрос, крутившийся у него в голове:

— Это правда, что Джонна боится воды?

— Да. Она ни за что не сунет даже кончик пальца в водоем больше купальной лохани. И плавать она совершенно не умеет. Ее отец утонул в море. Насколько я могу судить, она боялась моря всю жизнь, по крайней мере с тех пор, как я вытащил ее из бостонской гавани.

— Но ведь она была тогда младенцем! — возразил Декер. — Как же она могла…

Колин пожал плечами. Он взялся за дверную ручку, но дверь не распахнул.

— Кто может знать, что она могла запомнить? Ясно только, что запомнила. Спроси у нее самой. — Он бросил на брата открытый взгляд:

— Ты не знал об этом?

— Она никогда не говорила мне! — Декер покачал головой.

— А она хоть раз выходила на палубу, когда корабль был в открытом море?

— Нет.

— Ну, значит, она тебе все сказала, — поставил точку Колин, медленно качая головой. — Просто ты не слушал. — В его глазах появилось нечто похожее на разочарование. Он открыл дверь и вошел в библиотеку.

Декер не сразу последовал за братом. Он вспомнил, что как-то раз Джонна назвала себя узницей, а он пропустил это определение мимо ушей. Теперь Колин подтвердил: да, именно в узницу он ее и превратил. Где же было его сердце? Декер вдруг ощутил какую-то пустоту. Он глубоко вздохнул, собираясь с духом предстать перед Джонной.

Вышло так, что не Колин, а Мерседес повела Джонну осматривать Роузфилд. Этот дом очень напоминал дом в Уэйборн-Парке, и Мерседес довольно легко отвечала на вопросы Джонны о планировках комнат и их назначении. Хотя гости редко бывали в Роузфилде, в доме неизменно поддерживался порядок. В оранжереях буйно росли цветы и зелень; клавесин в музыкальной гостиной всегда был настроен. На резных позолоченных рамах фамильных портретов и картин, изображающих сценки из английской деревенской жизни, не было ни пылинки. Мебель стояла без чехлов, кроме нескольких спален, и от постоянного ухода дерево мягко поблескивало. Во многих комнатах был разведен огонь, манящий расположиться у мраморного камина.

— Я не выношу сквозняков в доме, — поделилась Мерседес, когда они с Джонной вышли в длинную галерею. — Колин считает, что я глупо поступаю, требуя, чтобы в Роузфилде всегда поддерживали порядок: ведь гости здесь бывают лишь время от времени. Но я знаю, что такое запущенный дом. Я не хочу, чтобы здесь повторилось, как в Уэйборн-Парке.

— Трудно поверить, что вы не захотели здесь жить, — заметила Джонна.

Мерседес улыбнулась безоблачной улыбкой:

— Это потому, что вы не бывали в Парке. Правда, я к нему испытываю особое пристрастие. Я родилась и выросла в Уэйборне, и он всегда будет мне дорог. Колин также не испытывал к Роузфилду особой привязанности, и мы легко уладили этот вопрос.

Джонна остановилась у портретов, висящих на стене, и стала их рассматривать.

— Семья всегда много значила для Колина. Я понимаю, почему он не захотел продать этот дом. — Джонна легко засмеялась над собой, а потом взглянула на Мерседес. — Наверное, я шокирую вас этими разговорами о продаже? Декер говорит, что я настоящая янки.

— Как и Колин, — отозвалась Мерседес. — Хотя корни его здесь, он слишком много времени провел с…

— Со мной и моими родителями? — прервала ее Джонна, выгнув темную бровь.

— С Джеком Куинси, — ответила Мерседес. Джонна убрала коготки.

— Простите, — сказала она тихим голосом, — боюсь, что я чересчур впечатлительна.

— Это просто гордость янки! — Теперь Мерседес улыбнулась ласково. — Я люблю Колина за это. — Она замолчала и вздохнула. — И еще по ряду причин.

Джонна промолчала. Слова Мерседес лишь подтвердили догадку Джонны. Она заметила, какими взглядами обменивались Колин с женой. В расплывшейся фигуре Мерседес она видела реальное доказательство их любви. Джонна вновь обратилась к портретам. Внешность у предков Колина и Декера была мрачной, суровой, а улыбки угрюмые.

— Трудно поверить, что Декер принадлежит к этому фамильному древу, — сухо заметила она.

Мерседес засмеялась — и над замечанием Джонны, и над ее тоном.

— Вы совершенно правы. — Она отошла подальше и окинула портреты тем же критическим и внимательным взглядом, что и Джонна. — Среди них нет ни одного негодяя, хотя, наверное, несправедливо так называть Понти.

— А вы всегда называете его этим именем? — спросила Джонна. — Это смешное имя.

— Вряд ли оно кажется ему смешным. Это имя дала ему Mere.

— Пардон?

— Mere, — повторила Мерседес. — Мари Тибодо. Его мать. — Уголком глаза она заметила, что Джонна снова принялась разглядывать портреты. — Здесь вы ее не найдете. Среди этих портретов нет даже его родной матери, а Мари не была ею. Она и Джимми Грумз взяли Декера из работного дома. Вы ведь знаете о работном доме и его управляющем Каннингтоне, не так ли?

Джонна кивнула.

— Колин кое-что мне рассказал. Там его нашел Джек Куинси.

— Верно. Всех троих братьев отправили туда, когда убили их родителей. Лорд Шилдинг, тогдашний граф, много лет жил, отдалившись от своего сына. Отец Колина, его жена и дети ехали в Роузфилд, когда их экипаж остановили разбойники с большой дороги. Дети уцелели, но никто из них, даже Колин, не знал, куда они ехали. Пытались отыскать их родственников, как вы, наверное, знаете, но эти поиски ни к чему не привели. Первым из работного дома забрали Грейдона, который был еще грудным младенцем. За ним Понти, а потом Колина. Лорд Филдинг много лет разыскивал детей, а Колин — своих братьев, но в конце концов случай свел Колина с его дедом.

Джонна внимательно рассматривала портрет покойного графа Роузфилда. Он был изображен в зрелых годах, вокруг глаз и в уголках губ пролегли тонкие морщинки. Судя по всему, появились они не от смеха. Черты лица были тонкие, аристократические, подбородок — узкий. Его волосы скрывались под напудренным париком, но брови были темные. Он не был красив, но назвать его непривлекательным тоже было нельзя. В его лице, а может быть, в осанке проступала несомненная властность, которая в представлении Джонны всегда связывалась с Колином и только недавно — с Декером.