Михаил, Меч Господа. Книга пятая. ЧВК Всевышнего - Гай Юлий Орловский

Михаил с трудом удержался на ногах, еще две пули просвистели над головой, затем острая боль в ноге прямо под коленом. Он захромал, но заставил себя бежать все ближе и ближе к полосе для автомобилей.

Один из парней, что стоял на обочине с девушкой, вдруг резко развернулся к нему и, молниеносно выхватив пистолет, выстрелил дважды.

Одна из пуль ударила Михаила прямо в середину груди, вторая больно саданула в плечо с такой силой, что он услышал хруст какой-то перебитой косточки.

Третий раз нажать на скобу стрелок не успел, Михаил в ярости снес его, как бык сметает забор из штакетника. Вместе с напарницей, тоже выдернувшей откуда-то пистолет, вылетели под колеса автомобиля, а тот на большой скорости затормозил так, что скрип тормозов ударил по натянутым нервам.

Дверка распахнулась, Обизат прокричала:

– Я здесь!

Он прыгнул вовнутрь, по кузову часто застучали пули. Обизат, сцепив челюсти, часто крутила баранку то в одну сторону, то в другую, моментально выискивая щели, куда можно вклиниться и проскочить, спросила, не поворачивая головы:

– Куда?

Морщась, он ощупывал плечо, почему-то болит сильнее, чем грудь, там пуля как будто растворилась, сказал сквозь зубы:

– Просто за город… А я пока позвоню…

Снова стрельнуло острой болью, когда вытаскивал смартфон из кармашка, не зря переложил туда из заднего, но пока набирал номер, боль постепенно испарилась.

– Привет, – сказал он, как только услышал гудок. – Да, Курт, это я… Ты был прав, рубашку малость подпортили. Запишу на твой счет! Фирменная. Это же все равно были твои люди, хоть и не в прямом подчинении?.. А теперь давай, говори.

В мобильнике зашуршало, наконец голос проговорил в изумлении:

– Не представляю, каким чудом удалось улизнуть! В кафе видел, как ты их уделал, но на улице, думал, точно… остановят… В таких случаях всегда оставляют заслон.

– Пытались, – сообщил Михаил, – но моя армия не дремлет. Говори, где встречаются заговорщики, а я скажу, чтобы убрали палец со спускового крючка…

– Чего?

– Не видишь на своей груди красную точку? – переспросил Михаил. – И правильно, что не видишь. В нашей группе обычно бьют в голову.

В мобильнике послышался тяжелый вздох.

– Хорошо-хорошо. Если у тебя есть армия… или хотя бы большой отряд, придется устроить разнос тем, кто не сообщил о нем. Правда, теперь у тебя есть шанс. Хоть и слабенький. Заговорщики, как ты их грубо так называешь, хотя они считают себя кристально чистыми и преданными патриотами, начнут собираться через сорок минут за городом в заброшенном лагере «Фаттах аль-Джелалладдин»…

Михаил прервал:

– «Фаттах аль-Джелалладдин» давно распущена.

– Давно, – согласился Сильверстоун с ноткой иронии, – уже месяц как, а для здешней динамики это прошлый век, – но лагерь остался. Там и сейчас иногда встречаются лидеры разных групп для переговоров. Думаю, все они прибудут с неплохой охраной… Макрон, ты недавно сглупил, что удивительно при твоей репутации человека… достаточно умного и расчетливого. Гайдуллин, которого ты едва не арестовал, начал действовать ускоренно. У него хорошая команда, сумели отбить при перевозке в тюрьму с надежными стенами. А сейчас, будучи раскрытым, срочно собирает силы!

– Вот сволочь, – вырвалось у Михаила.

– Да, – согласился Сильверстоун – Где-то через полчаса или час, точно не знаю, у него встреча с двумя генералами, что поддержали переворот, а также шефом тайной полиции. Тот обеспечит беспрепятственный захват президентского дворца. Так что ты не предотвратил переворот, а даже ускорил!

Михаил вздохнул, сказал с грустью:

– Старею, пора с этой беготней завязывать. Либо купить домик на берегу моря, либо коз завести… а то и курей… Но так на всякий случай, если данные окажутся неверными…

– То придешь за мной, – договорил Сильверстоун. – Удачной охоты, Акела! Не промахнись.

– И не мечтай, – ответил Михаил. – Конкуренция делает нас все акелистее.

Он прервал связь, но, сунув смартфон в нагрудный карман, сразу вытащил и переместил в задний на джинсах. Недавно две пули почти в упор ударили в грудь и плечо, оставив дырочки в рубашке, но получить пулю в задницу все-таки шансов больше, тогда же в спину выстрелили не меньше дюжины раз.

Правда, на этот раз убегать не планируется, а как в песне, солнцу и пулям навстречу, расправив упрямую грудь…

Обизат перестала бросать автомобиль из стороны в сторону, вырвались за город на простор, помалкивала, ее хозяин и повелитель занят, а Михаил сказал виновато успокаивающим голосом:

– Еще один бой… надеюсь, последний. И возвращаемся. А то Азазель рассвирепеет.

– Азазель? – переспросила она. – Он не знает, где мы?

– Отпустил прогуляться, – напомнил Михаил. – Подышать свежим воздухом. Вот мы и дышим… воздухом свободы и анархии, что вроде бы мать порядка.

Она осторожно поглядывала на его суровое лицо, стараясь понять, то ли это и есть прогулка в понимании людей, то ли это то, что люди называют юмором, приколами и еще зачем-то множеством разных имен, хотя непонятно, зачем их столько, если имеют в виду одно и то же.

Михаил поглядывал на спидометр и на уголок навигатора, там быстро сменяющиеся цифры указывают, что главари кланов вот-вот договорятся о разделе власти и приступят к реализации переворота в стране.

Обизат спросила с недоверием:

– А почему не в городе?

– Восток, – пояснил Михаил, – дело тонкое. В городе хоть какая-то, но власть, а вот на землях кланов свои законы. Там законы и демократия, что значит… да ладно, у вас разве не так?

– У нас так, – согласилась она. – Но у вас же вроде…

– У нас еще тот Ад, – сказал он. – А еще Крым и Рим, чего у вас в Аду и не снилось.

Она тоже часто поглядывала в боковое зеркало, но на ровном асфальте дороги почти нет автомобилей, впереди еще пустыннее, там трасса ровная и безжизненная.

Он поймал ее взгляд, пояснил:

– Уже скоро. Вот за теми холмами. Я те места знаю.

Она снова прибавила скорость, стараясь не показывать радости, что ей уже точно разрешено управлять этой чудесной колесницей; она доказала, а ее властелин и повелитель только указывает, как проехать, пока наконец не велел остановить возле груды исполинских камней у подножия пологого холма среди желтых и горячих песков.

Обизат вышла с ним, Михаил поднялся на вершину и лег там, укрываясь за выветренными, как кости динозавров, белыми седыми глыбами.

Внизу открылся вид на полуразрушенный и запущенный лагерь с множеством домиков, сараев, одного ангара с дырявой крышей и единственного уцелевшего каменного здания в два этажа.